Та, вся заплаканная, с измученным лицом, проговорила, улыбаясь через силу: - Хорошо, Варяжко. У нас дочь, посмотри на нее - красивая!
Только сейчас новоиспеченный отец заметил лежащую под боком Милавы спеленатую малютку. Она лежала с закрытыми глазами и зевала, ярко-красное лицо сморщилось в складках - о будущей красоте сейчас никак невозможно было судить. Поддакнул жене: - Конечно, милая - она у нас красавица!
Долго видеться с женой и дочерью повитуха не дала, стала выпроваживать: - Иди, иди, молодец, дай бабе отдохнуть. Завтра переведешь их в избу - тогда любуйся, сколько хочешь. А я побуду здесь до утра - надо еще прибрать послед и вправлять нутро. Но то дело бабье, тебе ни к чему - все, иди.
Милава еще неделю лежала в постели - уже в покоях, пока не набралась сил. На то время Варяжко оставался дома, принял домашние хлопоты на себя. Нанял молодицу, у которой имелся свой грудной ребенок, та приходила на день, кормила грудью Лану - так захотела назвать дочь Милава, готовила обед. В остальное время за ребенком следил Варяжко - менял пеленки, поил сцеженным кормилицей молоком, качал на руках, пока малышка не засыпала. Когда у Милавы появилось свое молоко, она сама уже кормила ее, так и засыпала - с Ланой у груди. Посильную работу выполняла Ладушка - ухаживала за сестрой, качала люльку с дитем, пела колыбельную. После Милава взяла на себя все заботы по дому, Варяжко занялся своими делами.
Собственно, он сейчас остался без службы - прежняя, у боярина Истислава, закончилась с его гибелью, а новую князь не поручил. Собственное дело - с детским аттракционом, - тоже встало, закрыл на зиму. Так что ничем срочным Варяжко не был занят, но жить праздно до весны не захотел - задумался над новыми проектами, в чем мог бы преуспеть. Мысли о них у него появились еще осенью, но из-за случившихся тогда происшествий стало не до них. Таких проектов он выбрал несколько, по разным путям - от одежды и домашней утвари до оружия и защитного снаряжения, сейчас решал - каким же именно заняться первым. После серьезных раздумий остановился на пиле-ножовке и самом простейшем механизме для распиливания бревен на доски.
До сих пор в Новгороде, да и во всей Руси доски мастерили раскалыванием бревна на две половины. Из каждой получали одну доску, обтесывая топором, теслами и скобелем. Работа занимала много времени, доски ценились дорого - по цене целого бревна. Пилы же не применялись, да их и не было на Руси, если не считать лучковые, хотя они были известны еще с античных времен. А уж о механическом распиле бревен и речи не могло идти - он стал применяться века спустя. То, что надумал Варяжко, не казалось ему невозможным - ремесленники Новгорода умели работать с металлом, так что им по силам изготовить нужную пилу и детали для пилорамы. Только следовало продумать их конструкцию, испытать и пустить в дело. А уж там перспективы выглядели самыми радужными, учитывая огромный спрос Новгорода на доски - даже на те же мостовые, не говоря уже о строительстве домов.