Присмотрелся к коврику: на нем Иван-царевич со стрелой в руках. У его красных сапог (сафьяновые небось) примостилась крупная ярко-зеленая лягушка с безмятежным выражением на морде и с короной на голове. Я тут же вспомнил волка с казаком и поежился. Слава богу, хоть тут их нет.
Над ковриком висела большая фотография красивой пожилой женщины: светлые, чуть раскосые глаза, выразительный рот, волосы с элегантной проседью зачесаны назад, прямой пробор. Траурная черная лента на рамке.
— Катерина моя, покинула этот мир пару лет назад, так один и живу, ничего не меняю в доме, — печально объяснил Лука, проследив за моим взглядом.
Кивнув, я выдохнул:
— Ох, спасибо! Так пить хотелось!
— На здоровье, — улыбнулся дед. — Пей еще, вода у нас вкусная.
Я опустился на стул и положил руки на голубую клеенку. Отметил с удивлением, что в хате прохладно, несмотря на жару. Или это мне после воды так свежо стало?
Дед Лука молчал, и это было странно. Обычно старики словоохотливы, расспрашивают о новостях, о ценах в столице, а мой родственник спокойно смотрел на меня. Не тащил альбомы с фото, не пускался в выяснение родства. Мы сидели друг напротив друга и, не сговариваясь, повернулись к окну. «Словно попутчики в электричке», — подумалось. Надо спросить его о чем-то. О Катерине его, что ли.
— Жена у тебя есть, Марк? — Я вздрогнул: Лука словно подслушал мои мысли.
— Скорее да, чем нет. — Я не знал, как объяснить старому человеку, с которым знаком десять минут, все сложности своей жизни. Однако старик оказался проницательным:
— Развестись — развелся, а на другой не женился?
— Она не хочет. — Я шумно заглотнул воздух, перевел дыхание. Мой кардиолог однажды записал в моей медкарте: «Наблюдается тоскливый вздох». Я было подумал, какая беллетристика, даже хохотнул нервно — дескать, доктора в поэзию потянуло, а доктор объяснил, что это медицинский термин такой. Обозначает симптом вегетососудистой дистонии, хотя встречается и при сердечной недостаточности.
— А дети есть?
— От первого брака дочка Лиза, ей 35, а от… — я замялся, — от второй, гражданской, жены сын Костик, четыре года. Лиза в рекламном агентстве работает.
— А сам, говоришь, финансами занимаешься?
— Банкир, да. — В тишине сельской хаты с мальвами под окном слово «банкир» прозвучало как удар гонга: звучно и раскатисто. Дед уважительно покивал:
— Серьезный человек. Дела серьезные, деньги серьезные.
Я подозрительно покосился: не насмешничает ли? Но Лука смотрел участливо, не было в нем неутоленной жадности одиноко живущего старика, зависти или притворно-слащавого интереса. Он просто слушал, принимая информацию как факт — нейтрально. И я решился задать вопрос.