Святые небеса! Плачу золотой за пригоршню снега!
Подул легкий теплый ветерок, и зеленая листва маняще зашелестела, но пустое – невысокие апельсиновые деревца росли не слишком часто и тени почти не давали. Я легонько сдавил коленями бока лошади, и усталая животинка неспешно потрусила вдоль канавы с рассохшейся по причине засухи грязью. Дождей не было больше месяца, и жара сводила людей с ума, заставляла их резать друг другу еще яростней, нежели обычно. Будто такое вообще было возможно!
Лавара! В злосчастной южной провинции каждый второй был еретиком и мятежником, а остальные пусть и не брались за оружие сами, всем сердцем желали ненавистным северянам поскорее провалиться сквозь землю. Союзников среди местного населения у присланных светлейшим государем войск не было вовсе – в спину императорским солдатам плевали даже те, кто не разделял убеждений ересиарха Тибальта. И если бы только плевали!
Стеганый колет под кольчугой пропитался потом, я будто варился в собственном соку, но и не думал избавляться от опостылевшего доспеха. Пусть, по сведениям армейской разведки, крупных сил еретиков в округе и не наблюдалось, лихой человек с луком вполне мог попытать счастья и выстрелить из кустов по офицеру. А нет для мятежников цели более желанной, нежели обер-фейерверкер ландскнехтов! Даже останавливаясь на постой в деревнях, спать приходилось вполглаза с заряженным пистолем под рукой.
Я обреченно вздохнул. Полуденный зной накатывал волнами; возникло нестерпимое желание направить конягу на ту сторону канавы и поехать напрямик через сад, но отрываться от колонны пикинеров я не стал, просто перегнулся из седла и сорвал один из листков. Размял его пальцами, опустил с лица платок и втянул упоительный аромат. На миг стало легче.
Послышался стук копыт, я оглянулся и увидел, что приближается Ланзо Хофф – командир приданного нам взвода конной разведки. Помимо головного дозора обоз сопровождали фланговые наблюдатели, да еще трое конных ландскнехтов отстали и лишь изредка приближалась к арьергарду.
– Проверили? – спросил я, пусть редкие деревца и не могли послужить укрытием никакому мало-мальски крупному отряду.
Капрал кивнул и стянул на шею носовой платок. У глаз на раскрасневшемся лице осталась полоска запыленной кожи. Дородный и круглолицый Хофф изнывал от жары больше остальных, но давно уже утомился сыпать по этому поводу богохульствами и проклятиями.
– Послал парней осмотреться на той стороне холма, – сказал Ланзо, придержал коня и указал рукой. – Вон они!
И точно – трое верховых миновали апельсиновые деревья и направили лошадей к вившейся у подножия холма дороге.