Мальчик в панике замолотил в дверь кулаками, призывая на помощь… И проснулся. Он понял, что лежит на полу у кровати. Перед ним в темноте стоял ночной столик, в дверцу которого он во сне молотил кулаками. Дверца распахнулась, ящик за ней был пуст. Он, кряхтя, уселся, прислонившись к кровати. Мальчик был весь в холодном поту.
Снова этот сон. Снова дверь. Но на этот раз все было даже хуже, чем прежде. На этот раз за ним гнались. Этот монстр с утробным голосом. Наверное, тот самый, которого он уже видел в машине Тилии. Он даже не отваживался оглядеться вокруг, потому что, чем бы это ни было, оно лишало его рассудка. В этом Симон был твердо убежден, даже понимая, что это всего лишь сон.
Нужно было вспомнить, что ему говорил доктор Форстнер о психогигиене. «Пусть эти чистильщики в твоей голове закончат работу. Дай им немного времени, все твои ночные кошмары исчезнут сами собой». Оставалось лишь надеяться, что все так и будет. Как он уповал на то, что Майк ошибся насчет сбывающихся снов. То, что он увидел сегодня во сне, ни в коем случае не должно сбыться!
Казалось, Тилия не слышала, как Симон кричал ночью. По крайней мере, она об этом не заговорила, когда он утром пришел в кухню. Стоя у окна, она смотрела на освещенный солнцем сад и маленькими глотками пила кофе. Крохотное, висящее над раковиной радио передавало последние известия. Все еще не нашли никаких следов исчезнувшей девочки. Никто не знал, что случилось с Леони.
– Что ты хочешь на завтрак? – спросила Тилия. Она убавила звук радио и приоткрыла дверцу холодильника. – Посмотрим-ка, что у нас есть. Мармелад, мед, немного колбасы и сыра… Или сварить тебе яйцо?
Симон отрицательно покачал головой:
– У тебя есть хлопья?
– Боюсь, что нет.
– Жаль.
– Овсянка на замену пойдет?
– У тебя найдется молоко и какао-порошок?
– Только молоко.
Симон кивнул:
– Ладно, сойдет.
Он достал из холодильника пакет апельсинового сока и налил себе. Затем сел и задумался, глядя на стакан. Все эти изменения – как ему с ними справиться? Майк был вчера прав, сказав о нем: он должен стараться побороть себя. Но Симон не был таким уверенным и целеустремленным, как брат. Он давно уже должен был с собой справиться. Но куда там ему! Ведь он проклятый фрик, изгой, не способный выскочить из своей кожи. Пытаться себя переделать – чистый идиотизм. Он такой, как есть. Тут уж ничего не изменишь. У Симона не было склонности к повседневной рутине и к привычкам, которые вселяли бы в него уверенность. И служили бы ему прибежищем… В клинике ему удавалось с этим как-то справляться, но там он находился ограниченное время. А теперь…