Ему было безразлично, что подумает о нем Майк или кто-то еще, услышав, как он беседует с двумя пустыми сиденьями. Майк и все остальное отступило на задний план. Важным было то, что он перестал бояться. Только это и имело значение.
– Сработало!
Симон радостно вскрикнул и закрыл дверцу. Затем пристегнулся ремнем безопасности.
– Я готов и пристегнут, – сказал он спинкам передних сидений. – Ну, куда едем?
Он положил голову на подголовник. В салоне было тихо. Приятная такая тишина. Не зловещая. Симон посмотрел на белый потолок салона и вздохнул. И тут его разобрал смех, мальчик смеялся, избавляясь от постепенно отпускавшей его скованности.
Наконец! Все было позади. Он победил свой страх. С улыбкой Симон обернулся и посмотрел на Майка через стекло. Майк ждал в нескольких метрах от машины. Он понимал, что для Симона наступил важный момент. Брат улыбнулся, помахал рукой и поднял большой палец вверх. «Вот видишь, ничего страшного, – было написано на его радостном лице. – Я же говорил тебе». В этот момент Симон вдруг услышал тихий шорох с переднего сиденья.
– Привет, Симон!
Голос шел с сиденья водителя. Но там никого не было! Он с ужасом таращился на спинку – больше он ничего не мог видеть. В зеркале заднего вида никто не отражался. Сиденье водителя должно было быть пустым, и тем не менее…
– Мы вовсе не гордимся тобой, – строго произнес голос.
И Симон этот голос узнал.
– Папа?
– И да и нет, – ответил уже другой голос. Он слышался с сиденья рядом с водительским. И звучал в точности как голос матери, когда она чуточку сердилась.
Затем спинки кресел качнулись, издав легкий скрип. И тут к нему повернулись две жутких обезображенных физиономии. С выпученными от ужаса глазами и разинутыми ртами. Симон видел перед собой две обугленные фигуры. Кое-где они даже дымились. Салон наполнялся омерзительно сладковатым смрадом горелой плоти. Фигуры смотрели на него горящими глазами, в которых больше не осталось ничего человеческого. Это были хищные, полные ненависти глаза, в которых плескалась злоба.
– Ты тоже должен был умереть, – проскрипела одна из ужасных фигур.
При каждом слове оттуда, где должен был находиться рот, выплывало облачко дыма. Второе обугленное лицо попробовало изобразить усмешку.
– Тебе больше не ускользнуть! – выплюнули обожженные губы.
Симон громко закричал. Его тело сотрясала неукротимая дрожь. Как безумный, он вцепился в ремень безопасности и никак не мог отстегнуться. Обе ужасные фигуры протянули к нему руки. Руки, сгоревшие до костей. Обугленные кости пальцев тянулись вперед, касались его, пытались его ухватить. «Иди к нам, Симон! Туда, где тебе самое место!» Голоса были чужие, незнакомые и непривычные, звучали они жестко, будто глотки говорящих затвердели. Оба призрака залились похожим на жуткий клекот смехом и снова попытались дотянуться до мальчика.