Тотчас же было послано за властями. Находчивый следователь, кроме ареста посетителя Померанцева, приступил к фотографированию зрачка убитого, так как очевидно было, что преступление совершено не более получаса назад.
Фотографирование дало ожидаемый результат. На пластинке получилось совершенно ясное изображение молодого, красивого лица.
Следователь самодовольно улыбнулся, обращаясь к агенту сыскной полиции:
— Вот видите, господин Самсонов, ваши предположения относительно самоубийства совершенно неверны… Самоубийцы обыкновенно замыкаются на ключ и в большинстве случаев пишут предсмертные записки.
— Да-с! — ответил агент. — Я ошибся…
— А теперь, — продолжал следователь, обращаясь к фотографу, — надо получить как можно скорей увеличенное изображение.
Фотограф обещал все устроить не позже завтрашнего дня к двум часам.
На другой день Самсонов в условленный час явился к фотографу и, взяв в руки карточку, остолбенел от изумления.
— Граф Радищев! — воскликнул он. — Это мой бывший школьный товарищ!.. — И в тупом изумлении он молча уставился на портрет. — Наконец-то попался этот гордый графчик, которого я так ненавидел еще в те времена; я не забыл еще и то, когда мы поспорили насчет места на скамейке… Теперь я вам приготовлю другую скамейку… — И со злобной радостью на лице агент отправился за инструкциями.
Через час он, во главе трех полицейских, звонил у дверей квартиры графа.
Увидев полицию, лакей отступил в испуге, а из кабинета показалась фигура старого графа. Лицо его побледнело, когда он вгляделся в посетителей.
— Что вам угодно, господа? — спросил он далеко не ровным голосом.
— Ваш сын дома, граф? — спросил агент.
— Дома! А что такое, господа?
— Вы сейчас узнаете!
В эту минуту из коридора в переднюю вышел молодой человек, физиономия которого была тождественна с лицом, отразившимся в зрачке убитого.
Только теперь убийца был в другом платье. Но это ничуть не изменяло, конечно, обстоятельств. Переодеться всегда можно.
Став лицом к лицу с преступником, агент торжественно произнес:
— Я вас арестую по уголовному делу!
Павел Иеронимович побелел как полотно.
— В чем я виноват? — глухо спросил он.
Агент разъяснил, в чем дело, и показал карточку. Графиня с страшным криком упала без чувств.
— Но я же там не был! — воскликнул юноша. — Я докажу это, я представлю алиби.
— Алиби тут ни при чем, когда вы оставили на месте преступления вашу фотографическую карточку.
Глаза молодого графа гордо и гневно блеснули.
— Это клевета! Вы увидите, что я докажу свою невиновность.
— Вы этим очень обрадуете ваших родителей! — отвечал агент, глядя в благородное лицо юноши. — А пока мы просим вас следовать за нами.