Когда Генри уехал, Лора отправила Криса под душ, а они с Тельмой принялись скатывать маты.
— Он очень симпатичный, — заметила Тельма.
— Генри? Да, очень.
— Может, и я займусь дзюдо и карате.
— Что, у тебя столько недовольной публики?
— Это удар ниже пояса, Шейн.
— Все приемы оправданны, когда имеешь дело с грозным и безжалостным противником.
На следующий день Тельма возвращалась в Беверли-Хиллз. Укладывая чемодан в багажник своей машины, она спросила:
— Послушай, Шейн, а ты помнишь ту первую семью, куда тебя отправили из приюта?
— Ты имеешь в виду семью Тигель? Их было трое: Флора, Хэйзел и Майк.
Тельма прислонилась рядом с Лорой к нагретой солнцем двери машины.
— Помнишь, ты рассказывала, что Майк увлекался газетами типа «Нэшнл энквайрер»?
— Я их так хорошо помню, будто рассталась с ними только вчера.
— Так вот, — продолжала Тельма, — я много думала об этой твоей истории, твоем хранителе, о том, какой он вечно молодой, как вдруг исчезает средь бела дня, вспомнила Тигелей, и мне стало смешно. Как мы издевались над старым, выжившим из ума Майком… А теперь ты сама претендуешь на «экзотические факты», да еще какие.
Лора улыбнулась.
— Может, я тогда напрасно не верила всем этим сообщениям о внеземных пришельцах, которые тайно поселились в Кливленде?
— Я вот что хочу сказать… В жизни много чудес и неожиданностей. Правда, многие неожиданности далеко не из приятных, и дни бывают мрачные, невезучие, безысходные. И все равно я сознаю, что мы присланы сюда с какой-то целью, пусть даже не можем разгадать с какой. В этом кроется какой-то смысл. Это не просто так. Не будь в этом смысла, не было бы тайны. Все было бы ясно и понятно, как устройство кофеварки.
Лора кивнула.
— Да ты слушай меня! Я мучаюсь, выдумываю примитивные философские истины, а в конечном итоге просто хочу сказать: «Не падай духом, девочка».
— Ты настоящий философ.
— Загадка, — продолжала Тельма. — Тайна. Да, ты сейчас в самом центре загадок и тайн, Шейн, и это жизнь. Пусть сейчас небо хмурится, но все равно проглянет солнце.
Они стояли у машины обнявшись, без слов, пока не появился Крис с рисунком, который хотел подарить Тельме, чтобы она увезла его с собой в Лос-Анджелес. На рисунке, неумелом, но старательном, был изображен сэр Томми-жаба, стоящий у кинотеатра, где на афише большими буквами было написано имя Тельмы. У Криса на глазах были слезы.
— Зачем вам уезжать, тетя Тельма? Останьтесь еще на денечек!
Тельма прижала мальчика к себе, потом бережно свернула в трубочку рисунок, как если бы это было бесценное произведение искусства.