И вот что произошло: Какудзо каким-то образом познакомился с Одой Сотацу и каким-то образом уговорил его подписать признание в совершении преступления, которого тот не совершал.
Странно, что он подписал признание в преступлении, которого не совершал. Верится с трудом. Но он действительно подписал признание. Узнав об этих событиях, собрав материалы, я обнаружил, что у его поступка была причина и вот какая – он поступил так поневоле, потому что заключил пари.
Существовало несколько версий того, как прошел тот вечер. Первая – версия, описанная в газетах. Другая – версия со слов родственников Оды Сотацу. Но была и третья – версия, которой придерживался Сато Какудзо. Эта, последняя версия убедительнее прочих, потому что Какудзо записал происходившее на диктофон и ознакомил с записью меня. Я переслушивал ее много раз и каждый раз слышу на ней что-то, чего не расслышал раньше. Складывается впечатление, что жизнь, реальную жизнь можно изучить по ее симулякрам, ведь факт тот, что реальная жизнь постоянно обманывает нас и откровенничает с нами, причем в этом она последовательна.
Я расскажу вам о событиях того вечера.
Когда я слушал запись, мне иногда было трудно разобрать фразы. Гремела музыка. Вечер тянулся, собеседники выпивали, тараторили. В общем, обстановка типичная для бара. Кто-то (Дзоо) раз за разом встает из-за стола, уходит, возвращается, громко скрежещет ножками стула по деревянному полу. Минут сорок они ведут бессвязный разговор, а потом добираются до вопроса пари.
Какудзо подводил к нему потихоньку. Говорил гладко, живописал что-то вроде объединяющего их, всех троих, чувства товарищества. Изображал своим поведением, будто им всем обрыдла жизнь. Они с Дзоо, сказал он, кое-что проделывали, пытаясь прогнать это ощущение. В том числе заключали пари – на то, какая карта выпадет, такая у них была собственная игра, у них вдвоем. Сказал, что, когда проигрывал, резал себя ножом. Или Дзоо – себя, если проигрывала она. Сказал, что от этого они перешли к кое-чему другому, стали принуждать друг друга что-нибудь делать, чтобы снова почувствовать себя живыми. Но все это вращалось вокруг пари: подстроить так, чтобы жизнь повисла на волоске. Не кажется ли Сотацу, что это завлекательно? Не тянет ли его, хоть немножечко, попробовать самому?
Весь вечер они на него наседали, Дзоо и Какудзо, и в конце концов уговорили. Собственно, потому его и выбрали – решили, что он из тех, кого, наверно, удастся уговорить, кого можно уговорить сделать такое. И действительно, так и вышло: они сумели втянуть его в свою игру.