инт.: Вы что-то ему сказали?
дзиро: Через минуту он привстал. Когда он меня увидел, в его лице ничто не дрогнуло, но он подошел. К тому времени надзиратель закрыл дверь, но в ней было окошко, заслонка, которая отодвигалась, и в нее мы могли видеть, мы все-таки могли видеть друг друга. Я все время старался не моргать. Я смотрел на него пристально, смотрел, а потом, в конце концов, моргал, но он – никогда. Так я простоял с ним дотемна, часа два, наверно. Надзиратель говорил мне пять раз, шесть раз, что я должен уйти, но у меня было чувство, что я получаю от Сотацу все, что мне суждено получить, что я его больше не увижу, и я не хотел уходить. Я вложил всего себя в свой взгляд и стоял там, глядя на Сотацу. В конце концов мне пришлось уйти. И так получилось, что мое предчувствие не сбылось. Я все-таки увидел его снова. Но я был рад, что в тот день пробыл там как мог долго.
инт.: Значит, вы вышли из тюремных ворот уже в сумерках?
дзиро: Да.
инт.: И, как вы говорили, автобус там не останавливался? Вам пришлось идти пешком на автостанцию?
дзиро: От тюрьмы до автобусной остановки было два часа ходу пешком. А автобусы по вечерам не ходили, так что я переночевал на остановке, втиснувшись между скамейкой и алюминиевым забором, а на следующее утро сел в автобус и как раз успел на работу, ко второй смене.
инт.: Должно быть, из-за этого вам приходилось несладко.
дзиро: Это было тяжело, вообще то, что случилось, то, что такое случилось с ним, но держать его в местности, куда так трудно добраться? Вот почему я ездил к нему, наверно, только восемь раз. Наверно, была бы машина, было бы полегче. Но мне это было по силам: ночевать на автобусной остановке, несколько часов идти пешком, – по силам, потому что я почти не ощущал, каково это все. Если мне так тут приходится, думал я каждый раз, то каково же моему брату?
Интервью 17 (Брат и мать)
[От инт. Однажды мне удалось убедить Дзиро поехать со мной, чтобы один-единственный, последний раз поговорить с матерью. Я вновь и вновь пытался возобновить с ней контакт, но она отказывалась со мной встречаться. Дзиро сказал, что, наверно, сумеет ее уговорить, но если отцу станет известно, никакого разговора не будет. Дзиро исполнил обещанное, и мы встретились с г-жой Ода в парке. Небольшая рощица, две скамейки, одна напротив другой. Я положил микрофон на скамью около Дзиро и его матери. Сам сел на другую скамью. Потом оказалось, что некоторые мои вопросы не слышны, и одни я восстановил по памяти, другие убрал. Слова Дзиро и г-жи Ода слышны на пленке совершенно отчетливо.]