[От инт. В тот день я решил: буду посмелее, спрошу у Дзиро, почему он не попробовал удвоить усилия, уговорить Сотацу отказаться от признания. Однако мне не представился шанс для такого вопроса.]
≡
инт.: Итак, ваш брат провел в тюрьме уже несколько недель, когда вы с ним наконец увиделись?
дзиро: Верно. Надзиратели напутали. Вначале привели меня не к тому заключенному. Это был старик. Он подошел к решетке своей камеры и уставился на меня. Наверно, пытался вспомнить, кто я. Вероятно, его много лет никто не навещал.
инт.: Вы там долго стояли?
дзиро: Недолго. Я сказал: удачи, старожил. Он назвал меня каким-то именем, не припомню как. Голос у него был страшно скрипучий. Надзиратель смотрел на бумажку, которую ему дали. И вдруг все сообразил. Извинился и отвел меня, куда следовало. Это смахивает на форменную комедию, знаю-знаю, да, знаю, но в таком месте… не думаю, чтобы надзиратели проделали такое нарочно. Думаю, это было по ошибке.
инт.: Но потом он все-таки отвел вас к Сотацу?
дзиро: Да, а мой брат вообще-то был в совершенно другом отделении. Даже не в том корпусе. В его особом корпусе все заключенные сидели в одиночных камерах. Не могли друг друга видеть. Каждый ел один. Даже прогулка, а это было хождение кругами в бетонном внутреннем дворе, – даже на прогулке каждый был один.
инт.: По-вашему, большие были камеры?
дзиро: Пожалуй, семнадцать квадратных метров.
инт.: И вы были первым, кто навестил его за несколько недель?
дзиро: По-моему, его еще кое-кто навещал. Мне об этом сказали. Наверно, девушка все еще виделась с ним. Она приходила во время процесса, и надзиратель говорил мне про нее. Он сказал: ваша сестра приходит. Конечно, я знал, что это неправда. Она делала все-все-все, что бы ей ни велел отец, все, чего бы он ни сказал, даже ерундовое – она все выполняла беспрекословно. Чтоб она против отцовской воли навещала Сотацу – этого не было и быть не могло. И тут я вспомнил, что видел Дзито Дзоо в полицейском участке, и сообразил, что есть что-то общее между ней и девушкой, которая во время процесса упоминалась в одном газетном репортаже, девушкой, которая навещала Сотацу.
инт.: Впоследствии вы когда-либо говорили об этом с ней?
дзиро: Никогда не говорил.
инт.: Вернемся к тому первому посещению: надзиратель отвел вас в камеру Сотацу. Сотацу встал, увидев вас?
дзиро: Он спал. Надзиратель передал меня с рук на руки другому надзирателю. Собственно, они это проделали трижды. И этот надзиратель, из самой укромной части тюрьмы, разбудил Сотацу, колотя по двери. Открыл дверь и, колотя по ней, встал в проеме. Сотацу открыл глаза. Оттуда, где я стоял, мне было видно: он открыл глаза, но не шевелится. Тут надзиратель колотит по двери дубинкой и выкрикивает его имя, а он просто спокойно лежит, как лежал.