— Как знать… В общем, я прекрасно понимаю, что я делаю.
— Понимаешь? А если она не удовлетворится этими деньгами? Если она увидит, что с тебя легко можно получить сколько угодно, и затребует сто тысяч? А если та, вторая, тоже захочет денег? Ты забыл, что там было два письма?
— Я все это обдумал, Оливия. Беспроигрышного варианта у нас сейчас нет. Но мы можем выиграть время. Время сейчас важнее всего. И вообще, ты можешь успокоиться: на тебя она вообще внимания не обратила, все ее претензии — ко мне. Так что карман «Тимберлейка» тоже не пострадает.
— «Тоже»? Что значит «тоже не пострадает»? Ты можешь мне объяснить толком?
— Пока нет. Извини.
Клайд хорошо усвоил ремесло жиголо. Встретившись с Долорес, он отвел ее в самый дорогой ресторан Янгстауна и там угостил таким шикарным обедом с омарами, настоящим французским шампанским и томными взглядами, что она растрогалась и под конец превратилась из прожженной вымогательницы в такую же счастливую и влюбленную женщину, какой, возможно, она была когда-то, семь лет назад. На мгновение обоим даже показалось, что она не станет брать конверт с деньгами, который Клайд положил ей на сумочку. Нет, все-таки взяла. Но потом одарила «золотко» таким поцелуем и таким прощальным молчаливым взглядом, что стало понятно: до конца месяца новых требований не будет.
Три дня спустя Оливия с Клайдом сидели в Колумбусе в маленьком бистро, соединенном стеклянной галереей с отелем, в котором они остановились. Этот город, был последним пунктом их турне.
Напряжение нарастало с каждым днем. С одной стороны, мероприятия проходили все успешнее, с каждой распродажей надписанных экземпляров расходилось все больше, так что у Клайда уже постоянно болела рука от сотен автографов. Каждый день приходилось давать по три — четыре интервью для газет и радио. Вчера состоялось еще одно выступление на телевидении; на сей раз Оливия настояла, чтобы никаких звонков от телезрителей не было, но и она, и Клайд все равно очень волновались. Продажи книги росли, издательство получило заказы на поставки от нескольких крупных и мелких магазинов в Огайо и соседних штатах, в том числе из Нью-Йорка. Становилось ясно, что напечатанный первый тираж удастся продать. Этого было бы еще совершенно недостаточно для спасения издательства, но по крайней мере это был несомненный успех.
С другой стороны, каждый день Оливия и Клайд со страхом вскрывали мешки читательской почты, ожидая новых писем от «жен» Гановера или от каких-нибудь еще вымогателей, разоблачителей и недоброжелателей. Ни одного такого письма пока не было, ни Долорес, ни Салли больше не объявлялись, но беспокойство все равно сохранялось и даже нарастало.