— Папа, я хочу такие же короткие волосы, как у тебя.
— Было бы жаль остричь такие милые кудряшки.
— Но мне жарко, даже когда ты завязываешь конский хвост!
— Ну, парикмахер, думаю, из меня никудышный. Может быть, попросим Сэма стригануть тебя машинкой для стрижки овец? — с серьезной миной предложил Теодор.
— У-у-у! Так нечестно! — Тони принялась его щекотать в наказание.
— А так честно? — воскликнул он сквозь смех. — Я ведь держу тебя и не могу защищаться!
— Сам виноват! Зачем смеешься надо мной?
— Ну, погоди! — Теодор сделал вид, что хочет сбросить ее в розовый песок за верандой.
Тони заверещала и попыталась куснуть его за руку. Так они возились еще некоторое время, пока, запыхавшиеся, не рухнули в плетеное кресло.
— Фу, жарко! — вытерла пот под волосами Тони.
— Пойдем-ка готовить завтрак, а там, глядишь, и Сэм вернется.
Сэм Вернон, управляющий Кортленда, овцеводческой фермы, которую Теодор купил год назад, был вчера отправлен к соседям с ответственным поручением.
В кухне было прохладно — работал кондиционер. Вообще, дом не отличался особой роскошью. Мебель была простая, деревянная, без вычурностей, полы застланы толстыми коврами овечьей шерсти, стены украшали живописные пейзажи. Прежние хозяева перебрались на покой в Брисбен, оставив в доме всю обстановку, и Теодор не стал ничего менять. Только оснастил кухню современной техникой да оборудовал все помещения кондиционерами. Исключением стала лишь детская — Тони пожелала, чтобы ее комната была убрана в бело-розовых тонах.
Пока Теодор жарил яичницу с беконом, Тони приготовила тосты, налила себе молока, для отца заполнила кофеварку, достала приборы. Они были слаженной командой и с удовольствием трапезничали вместе три раза в день.
«Не было бы счастья, да несчастье помогло, — вздохнул Теодор. — Хотя бы теперь я провожу больше времени с дочерью!» В Сиднее он не мог себе этого позволить. У знаменитого хирурга, специалиста по трансплантациям в Новом Южном Уэльсе вообще не оставалось времени на семью. Он сутками был занят в клинике. Однако малышка и тогда не ныла. Просто не отходила от любимого отца ни на шаг, когда он бывал дома. Линн даже иногда ревновала. «Я для нее всего лишь мать, которую она видит каждый день, — сказала жена как-то полушутя-полусерьезно. — А ты что-то вроде Санта-Клауса, только появляешься на пару раз чаще в году». Ах, Линн, Линн!
— Папа, ты совсем не ешь!
Теодор оставил грустные мысли и вернулся к действительности.
— Наверное, я волнуюсь еще больше тебя, вот кусок и не лезет в горло.
— Так я тебе и поверила!