Двумя ночами позже Сабина уже прошла небольшой кусочек пути на своих ногах. Ее крепко сшитые сапоги защищали ноги от колючего низкорослого кустарника. И все-таки первый отрезок был еще слишком мал. Но каждую ночь он увеличивался, и она поняла, что хотела донести до нее Маати: она должна была прийти к Теодору Тейлору, держась прямо и гордо.
Силы медленно восстанавливались. Сабина научилась не форсировать события. В нужное время все будет.
Теодор Тейлор проснулся посреди ночи. Ему снова снилась Сабина. Это стало привычным. Со дня крушения самолета месяц назад она являлась ему каждую ночь. Он научился с этим жить, принимая как заслуженное наказание: у него не хватило мужества отдаться любви.
— Сабина! — прошептал он, полный тоски. Перебирая свой сон, он, однако, подумал, что сегодня в нем появилось что-то новое. В этом сне она шла к нему. Медленно, но уверенно. В ночи, окруженная светлой аурой. И эта аура содержала в себе души множества добрых людей…
— Последнюю часть пути ты проделаешь одна, — сказала Маати, когда вдали показались очертания жилища. Она протянула Сабине клочок бумаги: — Это мой адрес в белой жизни. Ты будешь знать, что с ним делать.
Сабина почувствовала, как люди вокруг нее растворяются в ночи, и вскоре она осталась наедине с кромешной тьмой. Нет, не кромешной — впереди брезжил свет. И еще… она чувствовала, что души и мысли коренных жителей этого континента не покинули ее.
Теодор вышел на веранду. Но его сон все еще был с ним. Он видел Сабину, которая бесшумно и молчаливо шла к нему. Она двигалась медленно, но ее шаги были уверенны. Молчание ночи окутывало его. Его глаза видели эту невидимую тишину, а уши слышали. Он даже уловил ее запах. Образ Сабины в ночи пах костром и потом, землей и сыромятной кожей. Запах? Но у видений не бывает запаха! Он спрыгнул с веранды и, задыхаясь от любви и счастья, заключил ее в объятия.
— Тони… — тихо прошептала она. — Что с Тони?
Он не понял ее вопроса, но все же ответил:
— С ней все в порядке.
На ее потемневшем лице забрезжила улыбка. Теодор еще никогда не видел ее столь прекрасной. Он взял ее на руки и понес в свою спальню. Там освободил ее от пропахшей потом, помятой и изношенной одежды и уложил на постель. Он хотел любить ее прямо сейчас, нежно, бережно. Но Сабина вырвалась из его ласковых рук. Как дикая кошка, она опрокинула его и срывала с него клочья пижамы, пока он не предстал перед ней голый. Она схватила его за то место, где он не мог себя контролировать, и от боли Теодор издал сдавленный крик. Это была не та Сабина, которую он знал. Дикая и властная. Но эта новая нравилась ему не меньше. Черт подери, даже больше! Он поймал ее взгляд — в нем пламенела ликующая радость. Больше он не принадлежал себе. Она уже была над ним, на нем, заставляла его двигаться в бешеном ритме. И когда он чуть было не запросил об избавлении, она заглянула в его глаза, сделала последний рывок, и он увидел, как ее рот широко раскрылся, приготовившись к победному кличу. В последнюю секунду самообладания и разума он зажал ей рот и отдался их совместному слиянию.