Они добрались до первого большого дерева. Тимара задержалась рядом с ним, положив ладонь на ствол. Приятное ощущение. Дерево подрагивало в потоке воды, но все равно оставалось самой надежной опорой из всех, что она видела за последние часы. Тимаре отчаянно хотелось запустить в кору когти и залезть наверх, но она все еще была связана с Элис кушаком.
– Вон у того ветки еще ниже, – предложил Татс.
– Хороший выбор, – согласилась Тимара.
Под деревьями обломки сбились еще плотнее. Плавучий остров все равно качался под ногами от каждого шага, но до дерева, на которое указал Татс, добраться было нетрудно. Теперь, когда Тимара уверилась, что почти наверняка выживет, ее разум попытались наводнить сотни других тревог. Но она отложила их до поры. Оказавшись у выбранного дерева, Тимара заползла невысоко на ствол, вонзила когти в кору и подала руку Элис, пока Татс подсаживал ее снизу. Женщина из Удачного совсем не умела лазить, но совместными усилиями им удалось поднять ее по стволу до крепкой, почти горизонтальной ветки. Та была достаточно широкой, чтобы на нее лечь, но Элис села поджав ноги на самой ее середине и скрестила руки на груди.
– Ты замерзла? – спросила ее Тимара.
– Нет. В этом платье мне на удивление тепло. Но руки и лицо горят от речной воды.
– Похоже, меня неплохо защитила чешуя, – заметила девушка и сама удивилась, что произнесла подобные слова вслух.
– Тогда я тебе завидую, – кивнула Элис. – Хотя платье Старших как будто тоже помогает. Не понимаю как. Я промокла, но высохла очень быстро. И там, где ткань касается тела, я не чувствую никакого раздражения от воды.
В ответ на это Татс пожал плечами:
– Многие вещи Старших делают, казалось бы, невозможное. Их «музыка ветра» наигрывает мелодии, металл светится от прикосновения, драгоценности пахнут, как духи, и этот запах никогда не выветривается. Это волшебство, вот и все.
– Сколько нас здесь? – согласно кивнув, спросила Тимара.
– Большинство, – ответил Татс. – Все в ссадинах и синяках. Кейз скверно рассадил ногу, но вода прижгла рану, так что крови он не потерял. Что, на мой взгляд, уже удачно, поскольку на перевязку нам пустить нечего. Ранкулоса чем-то сильно ударило в грудь. Когда он фыркает, из носа брызгает кровь, но он настаивает, что вполне оправится, если мы оставим его в покое. Харрикин попросил нас его послушаться. По его словам, Ранкулос не хочет, чтобы над ним тряслись. Бокстера приложило по лицу, и глаза заплыли так, что он едва видит. Тиндер повредил крыло, и Нортель поначалу думал, что оно сломано. Но опухоль спала, и он уже может им двигать, так что мы решили, что это просто сильное растяжение. В общем, досталось всем. Но они, по крайней мере, здесь.