Где-то там, за этими скалами, стоит дом, который она ни разу не видела, большой дом с серыми стенами, в который они однажды войдут вдвоем. Ей хотелось заснуть и увидеть во сне этот дом и забыть наконец темный обеденный зал, оплывающие свечи, разбитую посуду, сломанные стулья и выражение, появившееся на лице у Рокингема, когда она вонзила в него нож. Ей хотелось спать, ей очень хотелось спать, сон одолевал ее, она чувствовала, что силы ее оставляют и она падает, падает, как Рокингем падал недавно, а тьма вокруг сгущается, ложится на глаза и в ушах пронзительно свистит ветер…
Прошло, наверное, очень много времени. Какие-то люди склонились над ней, подняли на руки, понесли. Кто-то смыл кровь с ее лица и шеи, подложил под голову подушку. Она слышала неясные мужские голоса, тяжелый шум шагов. Затем во дворе простучали копыта, – должно быть, кто-то уехал. Часы на конюшне пробили три раза.
В голове ее шевельнулась смутная, тревожная мысль: «Он будет ждать меня на берегу. Я должна встать, я должна идти к нему…» Она попыталась подняться, но тут же снова упала на подушку. За окном было темно, мелкий дождь стучал по стеклу. В конце концов усталость сморила ее, и она заснула глубоким, тяжелым сном, а когда проснулась, шторы были уже раздернуты, в окно врывался дневной свет и Гарри, стоя подле нее на коленях, неуклюже гладил ее по волосам. Глаза у него были встревоженные, он пристально всматривался в ее лицо, время от времени всхлипывая, словно ребенок.
– Ну как ты, дорогая? – спросил он. – Тебе лучше?
Она непонимающе посмотрела на него. Виски ломило, в голове билась тупая, ноющая боль. Зачем он стоит на коленях? Зачем он ведет себя так смешно и нелепо?
– Роки умер, Дона, – произнес Гарри. – Мы нашли его на полу с переломленной шеей. Бедный Роки, он был моим самым лучшим другом!
По щекам его заструились слезы. Дона молча смотрела на него.
– Он спас тебе жизнь, Дона, – продолжал Гарри. – Он пытался защитить тебя от этого подлого пирата. Он дрался с ним один на один, в темноте, дрался, несмотря на рану в боку, чтобы ты, дорогая моя, любимая моя девочка, успела добежать до спальни и предупредить нас.
Дона не слушала его. Она приподнялась на кровати и посмотрела в окно, за которым разгорался яркий, погожий день.
– Который час? – спросила она. – Солнце уже встало?
– Солнце? – удивленно переспросил он. – Конечно, дорогая, сейчас полдень. Почему ты спрашиваешь? Не думай ни о чем, моя радость, тебе нельзя волноваться, ты столько всего пережила…
Она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Если сейчас полдень, значит корабль уже уплыл: он сказал, что будет ждать только до рассвета. Она проспала. Боже мой, она проспала! Шлюпка подходила к берегу, как они и договорились, и уплыла, никого не застав.