— Да, вот еще, Бен, — он остановился посреди гостиной, перекатываясь с пятки на носок и наслаждаясь ощущением натурального дерева под ногами, — ты подпишешь указ об отчислении Гая Вири.
Ректор поправил очки.
— Я не могу его отчислить за неуспеваемость, Дарс. Даже если тебе очень нужно избавиться от мальчишки. И я, пожалуй, начинаю понимать почему.
— Тогда ты напишешь, что Гай Вири отчисляется решением попечительского совета. Я все подпишу и заверю.
Бенджамин недовольно хмыкнул. Тоже поднялся с кресла, прошелся от стены до стены, сложив за спиной руки и задумчиво хмурясь.
Потом сказал:
— Из-за совершенно безродной девчонки, которая как снег на голову упала, ты хочешь отчислить наследника финансовой империи. Не много ли чести?
— В самом деле, ему многовато. Я мог бы сделать так, что Гай Вири исчезнет. Но мне откровенно жаль его отца. У старика и без того забот по горло. Последние сплетни живописуют его развод с очередной женой, которая публично обвинила его в полном бессилии на всех фронтах.
Варус тяжело вздохнул и опустил плечи, став при этом похожим на большого грустного ворона.
— Мне бы не хотелось, Дарс, чтобы благоразумие тебя покинуло.
— Оно меня не покинет, не переживай. Просто делай, что я говорю. Так будет лучше для всех.
Уходя от ректора, Дарс был уверен: тот в точности выполнит все указания.
Он переступил порог, моментально погрузившись в чернильную темноту осенней ночи Рамоса. Шагах в десяти начиналась освещенная аллея, там горели фонари, но отчего-то именно в это время года и именно на Рамосе ночной мрак казался особенно густым, липким, почти живым. Две серебристых луны еще не взошли, а висящая высоко в небе их багровая сестра не давала света.
Дарс преодолел расстояние до освещенной аллеи, огляделся. Далеко впереди на скамье целовались влюбленные. Больше — ни души.
И невольно вздрогнул, когда в кармане завибрировал оповещатель. Ночные вызовы — это всегда плохо. Все хорошее обычно происходит при свете дня.
Он нажал кнопку приема, и тут же спроецировал прямо перед собой голограмму.
Клайв. Бледный, какой-то взъерошенный.
— Привет, — начал осторожно, — папа, а ты где сейчас?
— Привет. — Спокойствие давалось нелегко. Что там еще случилось? — А ты где?
— У себя. Па, ты не мог бы… прийти ко мне?
— Мог бы, разумеется. Буду через десять минут. А что случилось?
Клайв подозрительно шмыгнул носом, посмотрел на него в упор. Отчаяние в глазах. Губа искусана.
— Приди, пожалуйста. Мне кажется, что я… умираю.
— Сейчас буду, — автоматически ответил Дарс и отключил связь.
Внутри все сжалось ледяным комком и тут же проросло стальными шипами, протыкающими грудь изнутри.