* * *
После того как я отпустил его пиджак, он, вытаращив глаза, завизжал:
— Вон отсюда, негодяй! И можешь забыть про Америку! Счастье твое, что мы были одни, а то бы ты попал не на Гавайи, а совсем в другое место!
Когда я выскочил из комнаты, меня всего трясло от злости и безысходности. Только бы не арестовали здесь, в посольстве, — это была бы катастрофа! Но, к удивлению, меня никто не остановил, и я беспрепятственно, мимо охранника, вышел на улицу, после чего завернул за угол и побежал что было сил.
«Теперь мне уж точно не дадут визу. Ну и черт с ней! Всё, что ни делается, — к лучшему! Окончу университет, а там посмотрим…»
7. Свобода, брат, свобода!
КРЫСАНОВ
С момента моего побега прошло уже очень много лет, из которых более двадцати я живу на Мальорке, куда приплыл в начале девяностых годов на своей последней яхте «Триша».
Ничто не дается даром. Видимо, те физические и нервно-психологические ресурсы, которые я легко расходовал в молодости, подошли к концу. Это привело к тяжелой болезни, из которой мне уже, наверное, не выкарабкаться, несмотря на всё мое везение. Не знаю, сколько мне осталось — месяц, два? Поэтому хотелось бы вкратце рассказать о своей жизни после того, как я осуществил свою мечту — убежал из социалистического концлагеря и, оказавшись на Западе — в Швеции, стал свободным человеком.
Современные молодые люди, родившиеся и выросшие в другой стране — России, — наверное, не понимают, что это значило в то время — стать «свободным человеком». Сейчас, слава богу, за это уже не надо бороться. Все и так свободны. Нынче у молодежи другие проблемы — что с этой свободой делать? Надеюсь, это описание моей жизни после побега в какой-то мере поможет найти ответ на вопрос, как же распорядиться этим свалившимся на них «счастьем».
Тогда, летом 1966 года, я без проблем поступил в магистратуру Упсальского университета, воспроизведя по памяти тот же отчет об экспедиции на подводной лодке в Японском море, на базе которого писал свою дипломную работу.
Профессор Ольсен каким-то образом сумел связаться с моим руководителем Павлом Андреевичем Строевым (который, по его словам, очень меня хвалил), после чего с чистой совестью дал мне рекомендацию.
В 1968 году я окончил университет, получив свой второй диплом — магистра, и остался там работать в лаборатории гравитации под руководством Ольсена, собираясь на следующий год подать документы в докторантуру.
В том же году к нам неожиданно обратились американцы из НАСА с просьбой помочь провести расчеты траектории полета к Луне, с учетом неоднородности гравитационного поля земли — чем я как раз и занимался. Мы успешно поработали с ними, о чем свидетельствуют их удачные полеты на Луну, и получили за это приличные деньги.