Уже будучи подростком, из семейных рассказов я узнал, что наша большая семья переехала в Антоново с Пристани Доровских в Алтайском крае весной 1941 года, после неслыханного половодья на Оби, унесшего их дом и все постройки. Кое-что успели спасти, главное — коней и телеги. Поскольку нашу семью в тех краях уже ничто не держало, а найти работу было трудно, решили ехать на телегах на строительство Западно-Сибирского комбината, где работники требовались в большом количестве.
Ехали две недели, но добрались-таки до села Антоново. Жилья там, конечно, никто не предоставлял. Нашей многодетной семье выделили большой участок земли, где отец со старшими братьями наскоро построили временный домик на склоне холма километрах в четырех от Антоново. Строили каркас из горбылей, между ними засыпали шлак, а крышу сделали из тростника, обмазанного глиной. Отец был мастер на все руки, да и семья была работящая.
Только успели вспахать и засадить большой огород и даже посеять четыре сотки проса, как началась война. Лошадей и телеги пришлось продать. Осенью отца увезли воевать, а беременная мать с семью детьми осталась во времянке.
Самая старшая дочь, Евдокия, уже была замужем и вместе со своим мужем Василием Петровичем плавала по Оби на баржах. Он был шкипером, и его на войну не взяли. Меня тогда еще не было на свете, брату Ивану было полтора года, Вале — четыре, Ане — шесть лет, Сене — двенадцать, Пете — четырнадцать, Мише — шестнадцать и Мане — восемнадцать. В маленькой времянке были печь и нары, где все спали вповалку. Мать крутилась как заведенная: кормила и обшивала всех. Маня работала трактористкой. Сеня, Петя и Миша учились в школе в деревне Антоново.
«Картинки» из этого времени вспоминаются мне уже как бы в звуковом оформлении. Впрочем, я не помню, какими словами говорят, помню только — о чем.
Осенью 1943 года, уже полутора лет, я с моими братьями и сестрами был на огороде. Они убирали морковь. День стоял солнечный и теплый. Я крутился у них под ногами и мешал. Они привязали меня веревкой к колу и навалили передо мной ворох морковки с ботвой, чтобы я отрывал ботву, но у меня не хватало силенок, и я отгрызал ее, а они потешались надо мной, приговаривая: «Кролик, кролик!», «Вовка-морковка!». Я запомнил эти слова, но долго еще не знал, что это такое — кролик. В моем сознании он остался связанным с событиями того дня, причем конкретно — с морковкой.
Тогда же я впервые встретился с коровой, которой вначале очень испугался. Впоследствии я любил спать, лежа у нее под боком.
Только несколько лет спустя я узнал, как у нас появилась эта корова. Оказалось, что мою мать Марию Евдокимовну наградили медалью «Материнская слава» за восьмерых детей. Неважно, что, считая меня, детей уже было девять, но девятого пока не учли. Заявление подали после рождения Ивана, который был старше меня на два года, и оно рассматривалось три с лишним года. Мать получила наградные деньги и купила на них корову и сено. Эта корова спасала нас многие годы — во время войны и после. Я ничего этого не знал, но хорошо помню, что лежать под теплым боком и пить парное молоко мне очень нравилось.