Галина помотала головой, словно стараясь выкинуть из нее все сказанное мулаткой — настолько дикими, кощунственным было все ею услышанное, идя вразрез со всем, чему ее учили с самого детства о боге и религии.
— Пожалуйста, не говори мне больше такого, — жалобно сказала она, — прошу…
— Как скажешь, — раздосадовано произнесла Челита, — но рано или поздно мы вернемся к этому разговору.
— Не надо, — помотала головой Галина.
Меж тем, осень все больше вступала в свои права — желтели и опадали листья, начались холода, делавшие лес уже не столь надежным укрытием как раньше. И все же чоты и курени ОУН нет-нет, да и уходили в очередной отчаянный рейд на советскую территорию. Одной из опорных баз для диверсантов стал Белз — последний клочок несоветской Украины, чуть ли не единственный украинский город, который повстанцы могли с оговорками, но называть «своим».
Галина перестала уходить с четой — месяцы супружеской жизни не прошли бесплодно и в один из дней девушка поняла, что внутри нее зарождается новая жизнь. Внешне это пока не сильно отражалось на остававшейся стройной, как тростинка девушке, но все же Дмитро категорически запретил Галине отправляться в рейды. Все свободное время он теперь проводил с супругой, осваиваясь в непривычной роли будущего отца. Часто к Галине приходила и Челита — мулатка оказалась мастерицей на изготовление целебных травяных настоев, учила украинку готовить те блюда карибской кухни, для каких тут нашлись продукты. Порой вечерами гаитянка сидя у изголовья кровати засыпающей Галины рассказывала ей старые негритянские сказки — одновременно забавные и страшные, обыденные и сверхъестественные. Рассказы Челиты уже не казались украинке кощунством и безумием, — напротив, Галина все чаще ловила себя на том, что ей нравятся заокеанские легенды о строгой, но справедливой богине, помогающей к тому же роженицам. Вместе с Челитой Галина посещала церковь Святого Валентина. И все чаще повторяла она, склонив голову у Черной Иконы слова странной молитвы.
Когда же Дмитро и Челита уходили в рейд, Галине оставалось только сидеть дома и ждать. Ждать и надеяться на возвращение мужа из очередного опасного рейда, ждать, когда забьется, зарвется из нее новая жизнь и надеется, что ее ребенок увидит то, за что так отчаянно боролась мать — соборную и независимую Украинскую Державу. Этой мечтой жила и сама Галина и ее муж и все их соратники по борьбе, хотя с каждым днем надежда становилась все эфемерней. Все реже давал добро Абвер на вылазки, порой прямо запрещая дальнейшую борьбу, все туже стягивалась большевистская удавка на горле Галичины, удушая любое сопротивление. Мир стремительно менялся, на трех континентах полыхала война, затягивая в кровавый водоворот все новые страны и народы. И все чаще доносились тревожные слухи — что два усатых диктатора почти договорились о совместном походе против общего врага. В новом, противоестественном диктаторском союзе не будет места ни независимой Украине, ни тем, кто за нее боролся.