Семен Борисов только недавно прибыл в воссоединенные со страной рабочих и крестьян земли, переведенный сюда из относительно спокойной Центральной России. К местным нравам он еще не привык, а гостеприимство поляка и вовсе настроило его на благодушный лад. Борисов не выставил постов, забыв о том, что уставы пишутся кровью беспечных солдат и их командиров — в чем чекисту пришлось убедиться очень скоро. Он еще разговаривал с Тадеушем, когда послышался звон разбитого стекла и на стол рухнуло нечто, взорвавшееся с оглушительным грохотом. Чуть ли не половина отряда полегла на месте, оставшихся в живых раненых и контуженных ворвавшиеся в комнату повстанцы добили, не пощадив и поляков.
— Все готовы? — отрывисто спросил Ковальчук, оглядывая заваленный трупами зал.
— Не совсем, — гортанно рассмеялась черная девушка, усаживаясь на пол, — этот еще живой.
«Этот» был лежащим на полу молодым парнем, с ненавистью смотрящим на националистов. Правая рука зажимала правый бок, сквозь гимнастерку сочились алые капли. Чотовой присел рядом.
— Имя, фамилия, звание?
Парень зло сверкнул глазами и отвернулся. Ковальчук пожал плечами.
— Он твой, Челита, — сказал он, повернувшись к мулатке. Та благодарно сверкнула белыми зубами в ответ.
— Кто мне поможет? — она вопросительно посмотрела на украинских националистов.
— Я, — невысокий рыжеватый парень шагнул вперед. Девушка улыбнулась.
— Я знала, что ты не откажешься, Дмитро, — сказала она. Из рук одного из бойцов она осторожно приняла увесистый, явно тяжелый ранец.
— Осторожнее там, — буркнул Лесь, — и не задерживайся.
— Как всегда, — вновь улыбнулась девушка, — останетесь посмотреть?
— Не на что тут смотреть, — угрюмо сказал четовой, подавая знак остальным бойцам оставить эту пару наедине с мертвыми. Последней выходила девушка, чуть не споткнувшись у дверей об мертвую Ванду. Та лежала на спине Когда украинка вышла в коридор лицо ее было белее мела, она едва держалась на ногах.
— Привыкай, Галина, — угрюмо произнес четовой, — эта война идет давно и на ней нет правил. Или они или мы.
— Я понимаю, — кивнула девушка, — но все-таки…
— Думаешь, они наших жалеют? — невесело хмыкнул Ковальчук, — рассказать, что ляхи с нашими творили, когда отступали на восток?
Нет, это Галине рассказывать было не надо. Перед ее глазами явственно встала сожжённая дотла деревня, изуродованные трупы среди дымящихся развалин — с выколотыми глазами и отрезанными языками. Женщины, старики, дети. Меж тел ходили солдаты в серой форме, добивавшие раненых с криками «Тоже хочешь Украину? Получай, пся крев!» В Розвадове девушка чудом спаслась от польских карателей — после чего и вступила в ОУН.