– Ну?
– Что – ну? – Это Длинный.
«Невежливый какой! Ну-ну, не я первый начал…» Примерившись, я аккуратно заехал сапогом ему под ребро. Тот охнул и выматерился. За что и получил еще разок.
– Уяснил? Я тебя по матери не посылал!
– Да ты чего, дядя! – Это уже Худой включился. – Налетел, трендюлей наставил, а теперь еще и нукаешь!
– Ага. Вы, значит, себе мирно курили, а тут я – такой весь из себя злодей, вас отметелил жестоко. А вы все белые и пушистые. А на кой тогда вам, белым и пушистым, такие вот игрушки? – и я покрутил на пальце «наган».
– Так время-то какое?
– Какое?
– Так война ж…
– А ты – солдат? Какой армии?
– Не солдаты мы, – разлепил губы Длинный. – Мы больше по своим делам.
– И что ж это за дела такие, что надо с пушкой меня в подворотне караулить? Ты когда дальше врать будешь, имей в виду – разговор я ваш слышал.
– Так деловые мы. Погуторить пришли.
– Ты, милок, когда врать будешь – подпрыгивай. Для разговора со мной два ствола не надобно. Я вот весь открытый и на виду, а ты – кто? Обзовись – тогда, может, и поговорим.
Троица переглянулась, видимо, на этот случай у них домашних заготовок не было.
– Молчим?
– …
– И правильно, потому как никого из местных деловых ты не знаешь и соврать так, чтобы я поверил, не можешь. (Я их, правда, и сам не знал, но, похоже, угодил в точку – Длинный молчал.)
– Ты еще мне Советской властью прикинься, постращай меня смертью неминуемой…
Опа, а вот это я попал! Ребятишки беспокойно заерзали. Так, ну на подпольщиков они похожи, как баран на весло. Почему? Да, сытые они. Город под немцем уже, почитай, месяца два, а по их мордам и не скажешь, что на паек живут. Значит – что? Значит, жрут они сытно, а кто у нас сейчас жрет? Да, и пахнет от них СИГАРЕТАМИ, а не простым табаком, – где берут? Так, ну-ка подпустим мы им шпилечку…
– Ну а если ты и советская власть – на фиг вы тут меня караулили?
– Сказали же тебе, поговорить надо было, – вступил в разговор Сизый. – Неясно, что ли, разъяснять надо?
Так, и этот тоже грубиян. Мало тебе синяка на рыле? Ну, получи и ты… Сизый зашипел, но, помня полученный Длинным урок, от матерной ругани воздержался. А ведь интересно, откуда у него в голосе командные нотки? Это сейчас, когда ТАК говорить очень немногие себе позволить могут. А ведь он не врет и не рисуется, он ТАК говорить привык. Немец? Вряд ли… Да и зачем я им нужен? Подполье? Проходили уже… Тогда – кто?
– Советской власти – почет и уважение! – Ободрились? – Зря, ребятушки, это вы рано… За приговор мой последний, незаслуженный, да еще за всякие «радости» я, конечно, всей советской власти не отомщу. Но вот отдельным ее представителям – очень даже могу.