И винтовка опять пуста.
— Сейчас, — тихо говорит Саблин этой твари, — обожди чуток.
Он идёт к разбитой лодке, и вытягивает оттуда своё ружьё. Выливает из стволов воду, вылавливает из воды патронташ.
— Обожди чуток, — просит он это существо «переламывая» ружьё и заряжая его.
Тварь, не шевелясь, смотрит на него и покорно ждёт. И тут новая волна приходит из позвоночника в голову. Накрывает болью и секундной слепотой. Он едва не нажал на курок. Руку словно спазмом сдавило, словно судорогой. Он глядит на свои пальцы с удивлением и не может их разжать. А в ушах звон. Точно как от контузии. Точно.
Его шатает так, что бедром пришлось на лодку облокотиться. Но он не падает. И думает только об одном. Лишь бы эта морда никуда не делась из кустов.
— В игрушечки играешь? Ничего, сейчас сыграем.
И она никуда не девается. Саблин вскидывает ружьё. С такого расстояния, да картечью, да по неподвижной цели он не промахивался никогда. Как тут можно промахнуться.
Ба-а-ах-х…
И ещё туда же:
Ба-а-ах-х…
Куст как срезало. Картечь хлёстко бьёт в красный гранитный валун и с визгом разлетается в стороны.
Но он ни шума выстрела, ни визга картечи не слышит. Звон в ушах всё перекрывает. Дым уплыл и он понимает, что не попал. Эта зараз, вихляясь из стороны в сторону, на длинных, как у саранчи ногах, скрывается в рогозе. И идёт не спеша, раздвигая сухие и шершавые стебли передними лапами.
Аким «ломает» ружьё. На землю летят почти невесомые пластиковые гильзы. Он торопится, тварь так и уйти может. Ищи её потом. Трясущимися пальцами тянет из патронташа новый патрон, за ним другой, спешит, не попадая сразу в стволы, вставляет их, захлопывает замок. Взводит курки. В голове гул, рука болит, по позвоночнику вместе с мурашками ползёт новая волна, а он уже вскидывает ружьё. Саму тварь он уже не видит, но прекрасно видит, как колышется трехметровый рогоз. Бьёт туда:
Ба-а-ах-х…
Дуплет. Десятый калибр ружья. Картечь ударит — так ударит. Плечо заломило от отдачи. Стальные шарики прорубили заметную просеку в сплошной стене рогоза.
И ничего.
Саблин стоит пошатываясь, стягивает с головы капюшон, сдвигает на затылок маску, и плевать, что ветер поднимается и с рогоза, пока ещё помаленьку, летят споры красного грибка.
Он не может понять, как он смог не попасть, а он НЕ ПОПАЛ.
А это нелепое существо, с ногами как у саранчи, сидит в десяти шагах от того места куда он стрелял и смотрит на него. Его ячеистые глаза не выражают ничего. Просто оно смотрит на него.
И всё.
Теперь, хоть и чувствовал он себя все ещё неважно, Аким решил не отрывать, не сводить с неё взгляда. Он снова перезаряжает ружьё. Пальцы его тысячу раз делали это, смотреть на патроны и стволы ему ненужно. Главное не упустить из виду эту погань. Не упустить. Он наводит на это существо ружьё, готов выстрелить, и оно вдруг исчезает. Прямо на глазах. Опускает оружие, снова сидит. Сидит и смотрит на него, как ни в чём не бывало. Так отрешённо, будто всё происходящее его никак не касается.