– Das Wasser rauscht, das Wasser fliesst
Ein Fischer sass daran,
Sah nach der Angel ruhevoll,
Kühl bis ans Herz hinan…
Оригинал Гёте звучал иначе: твёрже, жёстче.
– Бежит волна, шумит волна!
Задумчив, над рекой
Сидит рыбак; душа полна
Прохладной тишиной.
Сидит он час, сидит другой;
Вдруг шум в волнах притих…
Перевод Жуковского он помнил с гимназии. Оригинал и два перевода – на первый взгляд между ними было мало общего. Разные нюансы, оттенки, акценты. Разный ритм. И всё-таки… «Подробности – главное, – говаривал старик Гёте, автор «Рыбака». – Подробности – Бог.»
– Ну что же ты, Никифор? Ты не спи, ты просыпайся…
Говорили в соседнем ряду. Алексеев сделал шаг в сторону и увидел знакомого еврея. Если в ресторане «Гранд-Отеля» еврей смотрелся чужеродно, то на христианском кладбище его картуз и длинный, наглухо закрытый капот со скруглёнными лацканами выглядели еще более неуместными.
– Жизнь проспишь, Никифор…
Под склепом, на вершине которого скорбел ангел-трубач, спал могильщик. Нет, уже не спал: мутный взор Никифора уперся в еврея, не суля тому добра. Ангел, казалось, тоже был недоволен.
– Ты вставай, Никифор. Дело есть…
– Какое, к бесу, дело, Лёвка?
– Ты уже похмелился, Никифор?
– Ну?
– Бери, пожалуйста, заступ. На карповской могилке оградка покосилась, надо выставить, как следует. Ровненько, по струночке…
– Шо, прям щас?
– Да, Никифор. Ты вставай…
– Карповская? Это Сергей Федотыча?
– Его самого.
– Купца второй гильдии?
– Никифор, не кушай мой характер, я тебя умоляю. Сделаешь?
С немалым изумлением Алексеев наблюдал, как могильщик встает, берёт заступ и без возражений, качаясь на ходу, уходит вглубь кладбища – должно быть, к указанной карповской могиле. Внезапная услужливость Никифора, чья внешность и состояние ничем такую услужливость не объясняли, была изумительна не меньше, чем внезапный интерес еврея к купеческому захоронению.
Обернувшись, Никифор поймал взгляд Алексеева.
– Та то ж Лёва! – развёл он руками, чуть не снеся заступом гипсовый венок с чьего-то барельефа. – Лёвка, понимать надо! Не боись, Лев Борисыч, сделаем в лучшем виде…
Заметил Алексеева и еврей:
– Guten Morgen, Константин Сергеевич! Wie geht es euch?
– Danke, alles ist gut. Und Sie?
– Danke, dass Sie sich nicht beschweren. Alles Gute für dich[45]!
– Извините, – не выдержал Алексеев. – А почему мы говорим по-немецки?
Еврей ухмыльнулся:
– Так ведь Гёте! «Das Wasser rauscht, das Wasser fliesst…» Извиняюсь, забыл представиться. Память совсем истрепалась! Были бы деньги, купил бы новую. Кантор, Лейба Берлович Кантор, разночинец[46]