Он понимал, что надо остановиться, замолчать, уйти в кабинет. Понимал и не мог с собой совладать. Несло, как на сцене.
– Вы сказали, что Заикина творила чудеса. И при жизни могла, и после смерти не разучилась. Вы еще сказали, что она заранее подготовилась. К чему она подготовилась, Анна Ивановна? К уходу в мир иной?
Алексеев вцепился в край стола:
– Или к убийству правнука? Как она к нему готовилась, Анна Ивановна?!
– Пустое говорите, – вмешалась мамаша. Чувствовалось, что разговор ей неприятен. – Кто же сразу к двум смертям готовится: и к своей, и к чужой? Да и вам-то какая беда? Был правнук, стал покойник, земля ему пухом. Идите спать, вы на ногах еле держитесь…
4
«Я Миша Клёст, бью до слёз!»
«Чутьё моё. В рифму получилось. Господь наградил меня особым чутьём – оно спасает только меня. Остальных оно губит. А если не Господь, тоже ладно.»
– Дар это, дар!
– От Бога!
– Воистину Бог на вас оглянулся!
Катит дилижанс. Скрипят рессоры. Звякает что-то в багажном отделении – ни дать и ни взять, колокольчик в ювелирном магазине. Свистит-завывает ветер, силится пробраться в салон. Рдеют во тьме кровавые угольки глаз. Нет, это папиросы. Угли разгораются, багровые отсветы выхватывают из дымного мрака лица мертвецов.
Как они только могут?!
– А что вы думали, Михаил Хрисанфович? – смеётся убитый кассир. – Как мёртвый, так уже и Бога помянуть нельзя?
– Имя Господне вымолвить не моги, да?
– Ты сам-то в церковь ходишь? Редко, а ходишь ведь?
Голос долговязого шпанюка двоится, возвращается эхом. Кажется, что покойник говорит сразу двумя ртами: тем, что дан от рождения – и разрезом на горле, обретённым в смерти.
– Ходишь?
– Свечки ставишь…
– Это хорошо, Михаил Хрисанфович! Это правильно!
– По-христиански!..
Голоса наползают, опутывают. Кубло шевелящихся змей вкрадчиво шипит в самые уши:
– Вы в дом Божий – и мы с вами…
– Крѐстишься…
– Господа поминаешь…
– И мы с тобой…
– Мы теперь всё время с вами будем, Михаил Хрисанфович…
– Всюду…
«Морок! Нет вас, нет! Изыди!»
И вдогонку – запоздалая мысль, от которой холод пробирает до костей:
«Это что же? Теперь и взаправду так будет?! Всегда?!»
– Не бери в голову, Мишаня, – голос отца заглушает змеиные шепотки. – Будет, не будет… Что гадать попусту? Гадать надо умеючи, а ты на это дело не мастак. Ты, главное, помни: нет на тебе вины. Таков твой талант: себя спасать, беду чуять. Не меня, не брата-свата – себя. А от кого тот дар, лучше не думать. Ты не выбирал, не просил, само досталось…
– Не виним тебя!..
– Прощаем!
– По-христиански…
– Прости им, ибо не ведают, что творят…