Я закричала, я повторяла его имя, я смотрела в его глаза – полуприкрытые и пустые. Голова Сета перекатывалась из стороны в сторону. Тело на тротуаре билось в судорогах.
Я преодолела бесконечное, как мне показалось, расстояние от дороги до двери ближайшего дома. Я бежала, как во сне, земля уходила у меня из-под ног. Мне до сих пор иногда снится этот сон. Я стучала в дверь обоими кулаками. Я задыхалась, умоляя о помощи появившуюся на пороге женщину. Я заразила ее своей паникой, и она завопила в трубку таким же страшным, как у меня, голосом: «Господи, мальчику стало плохо на улице!»
В первые мгновения я испытала благодарность, но потом мне захотелось, чтобы эта женщина ушла и не наклонялась над ним вместе со мной. Сет продолжал извиваться на земле, его голова дергалась. Мои слабые руки не могли удержать его, а разум оказался еще беспомощней, чем руки. Никто не имел права смотреть на нас в эти сокровенные минуты.
* * *
Припадок закончился, но Сет провел ту ночь в больнице. Когда он вернулся домой на следующий день, он позвонил мне и сказал то, о чем я уже догадалась:
– Они думают, что это синдром.
Эти слова раздавили меня своей тяжестью. Я ответила:
– Я так и знала.
Мы немного помолчали. Я слышала в трубке его дыхание.
– Но я не переживаю, – продолжил он. Я ему не поверила. – Ведь твоя мама нередко прекрасно себя чувствует?
– Типа того, – согласилась я и не стала говорить, что его случай уже тогда выглядел гораздо серьезнее маминого.
Сет начал стремительно терять силы. Вскоре он проводил большую часть времени в постели. После школы я сразу бежала к нему, и мы вместе смотрели кино, или играли в карты, или просто наблюдали за звездами из окна его комнаты.
Однажды он предложил:
– Давай, когда я поправлюсь, построим во дворе крепость и установим там твой телескоп.
Разумеется, я сразу согласилась.
У меня разрывалось сердце, когда я смотрела на его исхудавшее, изможденное лицо.
Иногда он закрывал глаза, превозмогая внезапный приступ головной боли. У него постоянно шла носом кровь. Он все меньше говорил. Заброшенный скейт валялся в углу комнаты.
Еще через некоторое время ему стало трудно ходить. Я чувствовала, что он ускользает, уплывает от меня, как льдина в море.
Папа Сета не вывел кукурузу, над которой работал, – ту самую, способную расти без света. Он просто сдался и закрыл лабораторию. А потом однажды осенью он решил, что им с Сетом нужно переехать в Мексику. Говорили, что там слабее радиация.
Я хорошо помню, как Сет сообщил мне о своем отъезде:
– Спорим, мы вернемся обратно?
Как же я уцепилась за эту фразу.