Он предпринял еще одну попытку.
Когда Ринсвинд снова открыл глаза, то обнаружил, что стоит по щиколотку в грязи.
Среди талантов Ринсвинда самым выдающимся было его умение убегать, которое он возвел в ранг чистого искусства. Пока он бежал, ему было не важно, бежит он к чему-то или от чего-то. Значение имел лишь сам бег. Я бегу, следовательно, я существую; а точнее, я бегу, следовательно, если мне хоть немножко повезет, я по-прежнему буду существовать.
Но кроме того, Ринсвинд был известным знатоком лингвистики и практической географии. Он мог крикнуть «Помогите!» на четырнадцати языках и умолять о пощаде еще на двенадцати; он проехал множество стран Плоского мира, некоторые из них – на большой скорости. Работая в библиотеке Незримого Университета, Ринсвинд заполнял долгие, чудесные, скучные часы тем, что читал о всех тех экзотических и далеких местах, где он никогда не бывал, и вздыхал от облегчения, что ему так никогда и не придется их посетить.
И вот сейчас он оказался в одном из таких мест.
Его окружали джунгли. Это были совсем не те симпатичные, привлекательные, открытые джунгли, сквозь которые так любят летать на лианах накачанные герои в леопардовых шкурах, но серьезные, настоящие джунгли, джунгли, возвышающиеся липуче-колючей зеленой стеной, джунгли, в которых каждый представитель растительного царства как следует засучил кору и принялся усердно перерастать своих соперников. Почву тут вряд ли можно было назвать таковой, поскольку она представляла собой кладбище растений, ожидающих обращения в компост; вода стекала с одного листа на другой; во влажном, насыщенном спорами воздухе гудели насекомые; и все заполняла та ужасающая, бездыханная тишина, которую обычно производят моторы фотосинтеза. Любой герой, вознамерившийся с бойким улюлюканьем пролететь через эти заросли, мог бы с тем же успехом попытать счастья с яйцерезкой.
– Как это у тебя получается? – полюбопытствовал Эрик.
– Наверное, у меня такой дар, – отозвался Ринсвинд.
Эрик окинул чудеса природы беглым, пренебрежительным взглядом.
– Это не похоже на царство, – пожаловался он. – Ты сказал, что мы отправимся в какое-нибудь царство. И это ты называешь царством?
– Обычно я называю это дождевыми лесами Клатча, – ответил Ринсвинд. – Но они битком набиты всякими затерянными царствами.
– Ты имеешь в виду таинственные древние расы принцесс-амазонок, подвергающих всех пленников-мужчин изнурительным обрядам, связанным с плодородием? – заинтересовался Эрик. Его очки слегка затуманились.
– Ха-ха, – холодно произнес Ринсвинд. – Ну и воображение у этого ребенка.