«Итак…» Итак, не успел Кравцов вернуться в Москву, а охотники уже трубят в рожки, и охота эта опаснее войны, беспощаднее тифа.
«На горних высотах дуют смертельные ветры…»
Макс прогулялся по кухне, чувствуя под босыми ногами бодрящую прохладу крашеных досок, пыхнул папироской, вспомнил с сожалением о своей трубке – он к ней успел привыкнуть – и понял, наконец, что спать больше не будет. Тогда он вздохнул коротко, глянул в окно, за которым едва занимался рассвет, и пошел искать чистые подштанники, тапки – ну, не ходить же все время босиком – и трубку с кисетом. Когда спустя десять минут он вернулся на кухню, чайник с энтузиазмом попыхивал паром из круто вздернутого носика и посвистывал хрипло и с натугой, пытаясь справиться с нарастающим внутренним напряжением.
«В самый раз!»
Кравцов заварил чай прямо в граненом стакане. Сахар искать не стал, но зато плеснул себе в другой стакан немного оставшегося «с праздника» шустовского и, не торопясь, набил трубку.
«Итак, Григорий знает про Рашель…» – ну, не бином Ньютона! Одесса – город маленький, секреты в нем плохо хранятся.
«Во всяком случае, некоторые…»
Кравцову понадобилось больше года, чтобы уже в Москве – от Блюмкина – узнать, что Рашель – младшая сестра Лизы Винницкой.
Встретились в приемной Троцкого. Кажется, Яков искренне обрадовался, но сказать определенно трудно. Себе на уме человек, непростой, незаурядный.
– Я тебя вчера видел в Политехническом, – сказал, поздоровавшись. – Я ошибаюсь, или с тобой была Рахель Кайдановская?
– Рашель, – автоматически поправил Макс.
– Можно подумать! – хохотнул Блюмкин. – Ты с ней давно? – спросил через мгновение, явно заинтересовавшись.
– А тебе какое дело? – Максу вопрос не понравился.
– Я сестру ее, покойную, знал, – вздохнул Яков. Кажется, вполне искренне.
– Сестру?
Они жили вместе уже достаточно долго, но о сестре Рашель Кравцов слышал впервые. Она вообще не распространялась о своей семье, что, учитывая обстоятельства Гражданской войны на Украине, вполне могло быть обосновано. Макс и не спрашивал.
– Циля Кайдановская, – сказал Блюмкин, и в мозгу Кравцова «замкнуло цепь».
Они не были похожи, вот в чем дело. Старшая сестра, Циля или Лиза, как ее называли на русский лад, была светловолоса, и черты лица другие, и цвет глаз, и манера говорить…
– Лизу убили в девятнадцатом, – сказал Макс на всякий случай.
– Я знаю, – кивнул Яков. – Очень красивая была женщина. Не такая, возможно, как твоя Рашель, – он выделил имя женщины интонацией, – но взгляды притягивала. Король в нее недаром влюбился, было в ней что-то такое…