.
– И без возражений! – продолжал наседать Александр Михайлович. – Лизка[83] приехала, когда еще такой случай будет!
– Какая Лизка? – не понял занятый своими мыслями Кравцов.
– Лилина сестра из Парижа приехала.
– Ага! И… А кто будет-то? Может быть…
– Не может! – отрезал Краснощеков. – Народу будет немного. В основном Володины и Лилины друзья, да вот еще Яша Блюмкин обещал зайти.
– А мы-то тебе зачем? – прямо спросил Макс.
– Володя попросил, – объяснил Краснощеков, знавший об общей нелюбви четы Кравцовых к московской богеме. – Уважает он тебя, Макс. Серьезно! А в Рашель по-прежнему влюблен. Платонически! – поспешил он развеять возможные недоразумения. – Хотя, сказать по правде, уж и не знаю, как ей это удалось! Он, по-моему, из тех, кому легче отдаться, чем объяснять, что не хочешь.
– Я знаю, – усмехнулся Кравцов. – Но Рашель умеет быть убедительна, когда хочет. А как у нее вышло с Владимиром Владимировичем, я тебе не скажу. Тайна личности. Ты же юрист, Александр Михайлович, должен знать. Pro domo sua[84], так сказать.
– Придете?
– А что с тобой делать?
* * *
Так и случилось, что, совершенно не планируя этого заранее, Кравцов оказался тем вечером в гостях у Краснощекова. Народу, и в самом деле, собралось немного: поэт Пастернак, Ольга Третьякова[85], Эйзенштейн, которых Макс едва знал – шапочное знакомство, никак не более, Маяковский с вечной папиросиной в углу рта, высокий, мощный, несколько отяжелевший с их последней встречи. Муж Лили Осип… Вот этого человека Кравцов не просто не понимал – ни как интеллигента, ни как мужика, ему был незнаком и чужд тот мир, каким представлялось внутреннее пространство этого неглупого и, кажется, вполне самодостаточного мужчины. Женя Соколова[86]… Крепкая, белокожая, русоволосая и светлоглазая… Еще какие-то мужчины и женщины, болтавшие, покуривая и выпивая, о танцах, о фокстроте, о Кранахе – «А он-то здесь при чем?» – и Тициане… Лиза Триоле, несмотря на разницу в возрасте, необычайно похожая на сестру, еще одна женщина – юная красавица Анель Садукевич, про которую Макс так и не понял, чья она любовница: то ли Маяковского, то ли Брика. Не исключалось, впрочем, что девушка живет и вовсе с самим Краснощековым.
– Как думаешь, с кем она спит? – шепнула в ухо Рашель.
– Сложно сказать! – вздохнул в ответ Кравцов.
Сложность любовных многоугольников, постоянно возникавших в среде этих незаурядных людей, по-прежнему, – несмотря на многолетнее знакомство, – приводила Макса в растерянность. Фантазии не хватало, творческой раскрепощенности или чего еще, но временами он даже испытывал в их присутствии чувство неловкости.