– Значит, вы тогда завербовали Микояна. – Не вопрос, констатация факта, и едва скрываемое гневное раздражение в тоне.
– Пришлось, – не вдаваясь в подробности, ответил Макс.
– Но он член ЦК! – А теперь в голосе Троцкого слышался неприкрытый гнев.
– Я знаю, – кивнул Кравцов. – И поэтому мы больше к Анастасу Ивановичу не обращались.
– А это? – кивнул на следующий документ Троцкий.
– А это сообщил сотрудник охраны дачи в Сухуми…
Сентябрь 1923-го, Сухуми: Сталин, первый секретарь ЦК компартии Азербайджана Киров, первый секретарь Закавказского Крайкома РКП(б) Орджоникидзе и первый секретарь компартии Украины Мануильский. Разговаривали не таясь, свои люди, и немалые притом.
– Ничего нового я из этого не узнал… – Троцкий отложил папку и смотрел на Кравцова, словно ожидал от него объяснений, впрочем, возможно, и ожидал. – А это вообще смешно! – брезгливо, двумя пальцами приподнял он пожелтевший лист бумаги с плохой, выцветшей машинописью.
Последний документ, и в самом деле, был из разряда «как посмотреть». Если честно, ерунда. Ну, было там что-то между Джугашвили и Охранкой, вопрос – у кого не было? У всех, кто долго работал в подполье, что-то подобное хоть раз, а нарисовалось. Для того чтобы такое случилось, совсем не нужно становиться предателем… Но, если стоит задача погубить репутацию, то все средства хороши. И эта бумажка не худшее из них. Она хотя бы не фальшивая, а вот дело на Рашель Кайдановскую липовое, но если Котовский даст ему ход…
«То я убью его собственными руками!»
– Может быть, и смех, – пожал он плечами. – Вы, Лев Давыдович, член Политбюро, вам виднее. Но у меня еще есть. – И он достал из кармана еще один, последний на данный момент документ – три странички машинописного текста, сложенные вчетверо.
– Что это? – прищурился Троцкий.
– Доклад о конспиративной встрече между председателем ГПУ Дзержинским и председателем СНК Сталиным и о приказах, отданных председателем ОГПУ сразу после окончания встречи. Секретных приказах…
– Что ж… – Троцкий выглядел… Растерянным? Возможно. Но, вернее сказать, смущенным.
– Но вы понимаете, что Россией не может руководить еврей! – сказал, как выплюнул. Не любил говорить на эту тему, но иногда приходилось: революционная практика зачастую сильно отличается от теории.
– Я это уже слышал. – Кивнул Кравцов. – Мне Владимир Ильич рассказывал. Все сокрушался, какой вы недальновидный.
– Вы переходите рамки приличия, товарищ Кравцов, – нахмурился Троцкий. Было очевидно, слова Макса его уязвили.
– Лучше так, чем пулю в затылок.
– Боюсь, вы сгущаете краски, – поморщился Троцкий и, отвернувшись, закурил. Получилось это у него как-то непривычно поспешно, нервно. Ну, не двужильный же он, в конце концов!