Два Кравцова исчезли, растворившись в «нигде и никогда», там ли, в будущем, здесь ли – в настоящем. Один появился. И этот один – он сам и есть, Макс Давыдович Кравцов, партийная кличка Максим – живая душа, осознающий себя разум.
2
Причудливо складываются порой жизненные обстоятельства. Казалось бы, что должен испытывать человек, который неожиданно – а безумие всегда приходит внезапно – осознал, что он уже не тот или, по крайней мере, не совсем тот, каким был до того и каким должен бы быть сейчас. Тем не менее гораздо сильнее всех этих метафизических предметов волновало Кравцова содержание «документов Семенова», имевшее самое прямое отношение как к событиям недавнего боевого прошлого, так и к «фата-морганам» вероятного будущего, частью известного Кравцову по какой-то другой жизни, частью угадываемого привычным к логическому анализу умом. Он все время, так или иначе, возвращался к ним мыслью, «просматривая» документы в уме, анализируя, сопоставляя «все со всем» – все факты со всеми, – и пытаясь решить сразу несколько насущных проблем. Его остро волновал вопрос некоей «игры», очевидным образом затевавшейся вокруг него невыясненными пока «товарищами» с неясными и оттого еще более опасными по ощущениям Кравцова целями. Не менее, а возможно, и более существенным представлялся вопрос «о путях развития революции». Как ни странно, но фраза эта не казалась теперь Кравцову пустой или плоской. Он вдруг ощутил ее невероятную актуальность, так же как и свою вовлеченность в решения о будущем страны, партии и революции. Во всяком случае, никакого внутреннего дискомфорта, тем более отторжения «мысли о главном» у Макса Давыдовича не вызывали. И тем не менее нельзя сказать, что они, эти мысли, овладели Кравцовым полностью и безраздельно, в полном смысле этих слов. Жизнь его продолжалась, и вряд ли кто-нибудь – даже и он сам – мог с определенностью сказать, что в ней произошли по-настоящему драматические изменения. Вернее, если таковые и случились, касались они исключительно его личных обстоятельств. По всем признакам, именно появление в жизни Кравцова Рашели Кайдановской можно и нужно было считать чем-то таким, что кардинальным образом изменило его жизнь.
Во всем остальном Кравцов продолжал жить обычной для человека его возраста, истории и нынешнего положения жизнью. Бывший командарм проживал во Второй военной гостинице – бывшая гостиница «Левада» – вместе с бывшим инструктором Одесского городского комитета РКП(б) Кайдановской.
«Три раза бывшие», – пошутила Рашель, и Макс смеялся этой шутке до слез. Женщина и представить себе не могла, насколько она права. Однако от дальнейших мыслей на эту тему Кравцов отказался, они уводили в такие дебри «поповщины», где Советская Россия представала то ли метафизическим воплощением рая, то ли, наоборот, великим инферно, куда его душа низринута за некие не озвученные пока проступки.