Я с трудом встала и неуверенным шагом двинулась к выходу. За полуразрушенными стенами деревья с черной корой тянулись прямо к небу, презирая лесную подстилку, на которой вереск и подлесок скрывали тропинку, ведущую прочь от этого одинокого убежища.
Как я была глупа, думая, что свободна, как любая крестьянка, и сто́ю не меньше дочери короля! Я смотрела в лесную чащу.
– У нашего романа печальная судьба. Ни тебе, ни мне он не сулит ничего хорошего, – с горечью сказала я.
Я услышала, как Гамлет вздохнул. А может, он подул на угасающее пламя? Я почувствовала, что он подошел ко мне сзади и прикоснулся к моему плечу.
– Когда мы приходим в этот лес в нашей скромной одежде, я не принц, а мужчина, которому позволено иметь свою собственную волю, – произнес он, его слова были полны страстного желания. – Здесь я – всего лишь «Джек», и я выбираю тебя своей «Джилл»[4].
Он повернул меня к себе лицом и нежно поцеловал.
Прикосновение его губ отчасти прогнало мой страх. Я поняла, что для Гамлета, как и для меня, Эльсинор – это позолоченная клетка.
– В этих лесах и хижинах нет завистливых глаз, нет язвительных языков, сплетен и лжи, – сказала я. – Поэтому давай навсегда останемся здесь и будем говорить друг другу только чистую правду. – Я прижалась щекой к грубой домотканой ткани его куртки, понимая, что мое желание невыполнимо.
Как только я вернулась в Эльсинор, мне пришлось солгать самой королеве, обмануть ее, помимо своей воли.
– Что тебя печалит, Офелия? Ты сегодня бледная и рассеянная.
– Я вчера вечером занималась допоздна, – ответила я. – А потом плохо спала. – В действительности же я устала, потому что провела много часов без отдыха, гуляя с Гамлетом. Мои отлучки начали вызывать неудовольствие Гертруды, и она меня упрекнула.
– Мне не нравится, когда я зову тебя, а тебя не могут найти.
– Я была в саду, собирала растения для Элноры, – опять солгала я.
Вскоре Гертруда заподозрила, что у меня появился любовник. Она вызвала меня и попыталась застать врасплох.
– Принеси мне лавандовой воды, Офелия. И скажи мне, как его зовут?
– Я не понимаю, о чем вы, миледи.
– Ясно, как день, что ты влюблена. – Она взяла безделушку и покачала ею передо мной. – Разве ты не хотела бы носить этот гребень с бусинками?
– Нет, он вам больше идет, – ответила я, закалывая этим гребнем ее волосы и избегая ее взгляда.
– А он отвечает на твою любовь? Возможно, мое слово поможет проложить дорогу настоящей любви.
Гертруда делала попытки что-то узнать, а я отрицала, что влюблена. Как я могла сказать королеве, что хочу любви ее сына? Что мы часами беседуем и смеемся вместе? Что мы наряжаемся крестьянами, которые не должны подчиняться обычаям и могут сами выбирать своих возлюбленных?