– А как же Европейская конвенция о защите прав человека? – запротестовал сыщик.
– Я – твоя конвенция, – положила супруга тяжелую длань на плечо мужу. – Ныне, присно и во веки веков.
– Аминь, – с некоторым сомнением кивнул Брок. – И все-таки, Ирусик, ты зря вот меня не дослушала. Ведь тот я, который там, ты не поверишь, но он… – сыщик снизил голос до едва слышного шепота, – не женат. Представляешь, безобразие какое? – закончил он уже на повышенных тонах. – Вот где самое-то важное! Вот о чем в первую очередь думать-то надо. А вы – «старик, старик»!.. Да что старик – тьфу! Меня, так сказать, спасать надо. Вот ты-то у меня тут, конвенция моя ласковая. И я у тебя тут. А как же я там без своей Иринушки? Без доченьки Сашеньки! Один-одинешенек!.. Бедный, несчастный, неухоженный, необласканный… – И сыщик заплакал вдруг, тихонечко подвывая и размазывая по щетинистым щекам (побриться он не успел) скупые мужские слезы.
Сашенька смущенно опустила глаза, Мирон отвернулся. И парень, и девушка тоже почувствовали, как защекотало в носу и запершило в горле. А Ирина Геннадьевна и вовсе зашмыгала носом. Прижалась к мужу, пригладила его непослушные вихры:
– Не плачь, хороший мой. Все уладится. Пойдешь Мирошу провожать – загляни к Олежке. Передай привет от меня. И… Слушай-ка! А помоги ему там меня найти!.. Мирон, – дернула она за рукав юношу, – а я там в принципе могу быть?
– Конечно, можете, – пожал плечами парень. – Только я вас там ни разу не видел.
– Я найду, – звякнувшим сталью голосом, словно и не плакал только что, заявил Брок. – Я помогу. Я соединю любящие сердца!
– Но он там даже и не знает маму, как он ее может любить? – засомневалась Сашенька.
– Да что ты говоришь-то такое?! – возмутился сыщик. – Чтобы я – и не любил маму?.. Мало ли что… Подумаешь, не знает!.. Знать, скажу я тебе, вовсе не обязательно. А вот любить – обязан. Я знаю: он ведь чувствует, что любит. Не догадывается только – кого. Вот я ему и подскажу. Пошли, Мирон.
– Куда? – удивленно заморгал юноша.
– В твое измерение, разумеется.
– А… как?.. – совсем растерялся Мирон.
– Как-как… Через чердак! – передразнил парня сыщик.
– Надо же, понял-таки!.. – обалдела Ирина Геннадьевна.
* * *
Брок не хотел брать с собой Сашеньку. Честно говоря, он опасался, что дочь так и останется в параллельном мире, не захочет возвращаться без Мирона. Но Александра уперлась, как танк. Иного выхода, чем взять ее с собой, сыщик попросту не видел. То есть видел один: ударить дочку чем-нибудь тяжелым по голове и связать – но даже подумать о подобном Брок не мог без крайней к своим мыслям неприязни. Он вообще уже стал в последнее время подумывать, что мысли его распоясались совершенно, потеряли последние остатки совести и ведут себя безответственно. Стоило бы обдумать применительно к ним решительные меры, да вот беда – то самое обдумывание пришлось бы совершать опять же с помощью мыслей. А там уж что за обдумывание получится? Рука, как известно, руку моет.