звук движения снаружи. Многие из наших компьютеров все еще были старыми и
громоздкими, мониторы весили около тридцати фунтов и были размером с
перекормленного малыша. Печатная журналистика умирала страшной смертью, и мое
рабочее место не скрывало этого. Единственные люди, оставшиеся в бизнесе, либо были
слишком глупы, чтобы почувствовать запах роз, либо те, кому слишком нравилось
заботиться о нем. Мне нравилось думать, что я и то, и другое.
Как только я вошла, Хэнк выбежал из своего углового офиса… такой же стол, как и
у нас, за исключением того, что он был спрятан в углу большого пространства, которое
мы все делили. Хэнк был нашим главным редактором и почти единственным человеком, с
которым я никогда не общалась напрямую. Был, конечно, еще мистер Уинстед, но он не
заморачивался этой работой. Он просто убеждался, что у нас есть рекламодатели для
нашего журнала и что кто-то заплатил за аренду нашего маленького кусочка небоскреба, который мы назвали офисом.
Моя лучшая подруга, Кэндис, размахивала руками и выпучивала глаза на меня со
своего стола, когда Хэнк подошел ближе. Я поняла, что она пыталась предупредить меня, но не была уверена о чем. Что, по ее мнению, я должна была сделать, если Хэнк опять
соберется дать мне задания — содержимое очередной мусорной корзины.
Хэнк прошелся по мне оценивающим взглядом, у него была привычка это делать. Он
был мужчиной неопределенного возраста, с густыми спутанными бровями, которые
выглядели тревожно похожими на его усы, которые также имели неопрятный вид, походя
на его третью бровь над губой, или, может быть, двое усов над глазами. Я никогда не
4
могла решить, как правильно. У него была седина на висках, но от него все еще веяло
энергией молодого человека.
— Сегодня вовремя? — рявкнул он. Это было почти обвинение, как будто он
пытался понять, в чем подвох.
— Да? — неуверенно ответила я.
— Хорошо. Может быть, я пока не уволю тебя.
— Ты угрожаешь уволить меня с тех пор, как я начала здесь работать. Сколько, уже
три года прошло? Просто признай это, Хэнк. Ты не можешь смириться с мыслью потерять
меня или мой талант.
Кэндис, которая подслушивала за своим столом, засунула пальцы в рот и изобразила
рвотные позывы. Я старалась не улыбаться ей в ответ, потому что знала, что Хэнк
вынюхивает веселье, как ищейка, и сделает все возможное, чтобы убить его на корню.
Хэнк раздраженно опустил усы… или брови.
— Единственное, что я признаю, это то, что мне нравится, когда кто-то берет