— Она не моя мама, любимая. И не твоя. И ее поступок выглядел экстравагантно, не спорю, но от него не пахло предательством.
На дом на целую минуту упала тишина, и мы с близнецами переглянулись, выискивая пути к отступлению. Ладно мальчишки. Но я? Что скажу я маме и отчиму Павлика, если меня застукают в коридоре за подслушиванием. Гребаный стыд, как Венька Фростик любит говорить.
— Мне просто больно было смотреть на то, как мальчик страдает из-за той невзрачной пигалицы… Столько лет, Ди! — Лорридис всхлипнула.
— Он давно уже не мальчик. Я не раз говорил тебе об этом. И его сердце — это только его сердце. Ты не имеешь никакого права…
Я неосознанно вытянулась в струну, прислушиваясь к звенящему металлу в голосе говорившего эльфа, оправила платье и, кажется, даже перестала дышать от напряжения. Гранитный мужик. Я таких боюсь.
— А кто у нас папа? — склонилась к острому уху справа. Ухо дернулось испуганно и отшатнулось в сторону стремительно.
— Т-ш-ш!!!
Медленно выдохнула во вновь наступившей тишине.
— Не знаю, как ты собираешься исправлять то, что вы натворили… — мы с близнецами облегченно и синхронно вытерли со лбов невидимый пот, поняв, что нас не услышали. — Но если бы ты поступила так с одним из наших близнецов…
И тут случилось страшное. Мой оголодавший за длительный срок желудок возмутился, издав протяжный и почти неприличный звук, а потом застонал и, кажется, заплакал.
Глеанир — или все-таки Легинир? — бешено выпучил на меня глаза, а его брат посмотрел так, словно я только что закусила его любимой бабушкой. Кстати, идея очень неплохая...
— А тут у нас родительские покои, — громким экскурсионным голосом заговорил левый близнец, наверное, Все-таки, Глеанир. — С правой стороны коридора ты можешь лицезреть портрет нашего знаменитого предка Какаеготам кисти известного художника...
— Не паясничай, остолоп! — раздалось из-за двери. — Входи, раз уж спалился. И девушку с собой прихвати.
Ох, как нехорошо получилось-то...
— А Легги на кухню отправь, а то и вправду, оставит нас малышка без нашей любимой бабушки Гранаты...
Ой, Мать-хозяйка! Мужик, по ходу, слышащий!..
Мы с Глеаниром переглянулись, мальчишка пожал плечами, мол, сама виновата, а потом вежливо распахнул передо мной дверь, зачем-то жеманно сложив губы бантиком. Я послала ему в ответ самую благодарную улыбку, на какую только была способна, и шагнула внутрь. А в следующую секунду я поняла: не видела я красивых мужиков в своей жизни. Ни одного. Этот был как марципановое пирожное с вязкой ромово-изюмной начинкой и горькой, черной, шоколадной глазурью...