— Иногда мне кажется, что он болен.
— Он болен тобой.
Да, тут глупо спорить. Любил Марк и правда болезненно. Или как это называлось в его случае?
— Чего он хочет?
— Развлечься, я думаю. И поквитаться.
— Тебе повредили позвоночник…
— Я помню, Анна. Но ему мало. После моих слов.
Север запнулся, будто его ударили под дых.
— Что ты сказал?
— Правду.
Его взгляд заблуждал по комнате, старательно избегая ее.
— Что поцеловал тебя. И что люблю тебя.
— Север, — она рефлекторно потянулась к нему.
— И ему это очень не понравилось. Похоже я покусился на святое.
Он откатился от стола, показывая, что ей лучше не приближаться.
— Я жив только потому, что успел заслужить привилегии. И я нужен ему, пока идет перетасовка после убийства Хотова. Хотя Марк потихоньку вводит в мое дело Стаса, так что смена готова.
— Он найдет смену и мне.
— Не думаю. Со временем он начнет приезжать реже, найдет еще варианты, но из этого дома тебе будет очень сложно выбраться. Ты первая, кто так зацепила его. Я знаю, о чем говорю. Ты дорога ему. И только поэтому жива. Потому что ты страшно оскорбила его, за такое убивают, причем без сомнений и каких-либо сожалений.
Север строго посмотрел на нее, словно хотел убедиться, что на этот раз она слушает его.
— Марк нашел тайник твоего брата. И флешку, на ней масса компромата. Тебе стоило бежать с ней к нему, сломя голову. И он пробил историю поездок машины Виктора, там gps, первый раз ты приехала к тайнику через две недели после его смерти. Марк знает, когда ты начала лгать.
— И теперь, вспоминая наши разговоры, понимает какая я лживая тварь.
— Именно, — кивнул Север. — Поэтому ходи от края, как можно дальше.
Кажется, он намекал на себя.
— Быть может, я здесь, чтобы нашелся повод, — он пожал плечами. — И Марк ждет твоей реакции.
Анна подумала, что Марк знает ее реакцию. Вчера она показала все в деталях, когда он впервые заговорил о Севере.
— Ты здесь, как подарок мне. За хорошее поведение. Я хожу очень далеко от края.
Ее слова задели его. Конечно, он и сам все понимал, но вот это недвусмысленное «хорошее поведение» царапнуло его.
— Он бьет тебя? — наконец, он заговорил прежним голосом, живым и мягким.
— Нет.
— Только не лги.
— Он бывает груб. Очень груб. Но не больше.
Север кивнул, опустив взгляд.
— Самое болезненное, когда ничего не можешь поделать, — сказала она. — Ничего. Когда погиб брат, я была так зла от несправедливости и бессилия…
— Я знаю.
— Ты пытался поговорить со мной. Раз сто.
Анна резко умолкла, чтобы не сорваться в слезы. Налила себе стакан воды и залпом выпила.
— Я не хочу грустить. Я устала от этого.