Войти в ту же реку (Забусов) - страница 10

Машина завернула в уличную «шхеру». На память пришло название. Улица Сажевая. Название не в бровь, а в глаз!.. Посчитал. Это ему сейчас семнадцать лет. Весной семнадцатый год разменял. Десятый класс. Ё-ё-о! Это, что? В школу ходить придется? Же-есть! Как там его классного руководителя зовут? Мария Ароновна… Нет. Эта, русский до восьмого класса вела. А сейчас, физичка. Валентина… Отчество выветрилось. Вернее, мог ошибиться.

Отец завернул в до боли знакомый переулок. Вся кавалькада машин повернула за ним. У первого дома, их дома, машины выстроились как на строевом смотре. Богатый клан у Каретниковых, все семейства с машинами, и живут зажиточно… Захлопали двери, послышался говор и смех. Приехали.

У ворот дед с бабушкой. По виду, будто приготовились хлебом солью гостей встречать. Дед сухощавый, жилистый, битый жизнью мужчина. Соседи и приходящий к нему проблемный люд, за глаза кличут его ведьмаком или знахарем. Идиоты! Самый лучший дед на свете. Ему сейчас, дай Бог памяти, где-то под семьдесят пять лет, а может и больше. Казачьего корня человек. Когда станицу сожгли, пацаном у Буденного воевал. Каретников знал трагедию дедовой семьи. Его отец, с двумя старшими сыновьями за белых «встали». Как говорится, за царя и отечество, костьми легли. А, дед с еще одним братом, к красным подались. Разошлись пути дорожки, не собрать вместе разбитой вазы. Два осколка так и остались в родном государстве, даже своих деда с бабкой разыскали…

Ай, ладно! Бабунюшка! Маленькая, полноватая старушка с зеленым цветом глаз, гораздо моложе своего супруга, ухоженная, с повязанной косынкой на голове, ласково смотрела на Михаила.

Пока народ тусовался перед воротами, подошел к бабане, обнял, нежно прижал к груди.

— Бабуленька! Как же я соскучился по тебе!

Ответила:

— Ты что, Мишаня? Утром виделись. Или случилось что?

Мать из-за спины Каретникова, прояснила ситуацию.

— Случилось, мама! На машине перевернулись. Чуть не убил нас Витька!

— Заходите во двор. Чего здесь топтаться? — не поведя бровью, предложил дед. — Прокопич, давай команду, а то они до ночи здесь лаяться станут.

— Заходим! — напрягая голосовые связки, приказал дядя Ваня…

Сколько себя помнил, родной дом был хлебосольным для всех. Застолье расположили в увитой виноградной лозой огромной беседке, рядом с летней кухней. Стол ломился от бабкиной стряпни, домашних овощей и фруктов. Дед «приняв на грудь» граненую стопку самогона, другого спиртного он не употреблял, ладонью похлопал по плечу стоявшего у длинной лавки Михаила, мотнув головой, сказал на ухо: