— Ты, бабка, что, на старорежимном флоте служила? — сначала опешив, нашелся Михаил. — Лет тебе по всему выходит, никак не меньше двухсот.
Поперла нахрапом. Почувствовал, как неизвестная сила сталкивает его и спутников к стене, не дает руками двигать. А у него еще и контузия дает о себе знать. Близко уже подошла, того и гляди в глотку вцепится. Ведь как пить дать, задушит, стерва старая. Глаза чернющие, как у танцора, будь он неладен. Бездна ночи и ненависть в них, аж через край плещется. Невидимая глазу волна, тяжестью навалилась на все тело. Глаз видит, как старушка к веревке руку тянет, детей отобрать норовит. Ну!.. Ну!.. Даже губы приплюснуло, слово вымолвить, и то сил нет. Нервы ни к черту. На одном чувстве противоречия, смог левую руку сдвинуть, протащить по наждаку шероховатой стены, дотянуться до своей шеи. Эх! Вдруг, да поможет!
На последнем усилии рванул лазоревый платочек. Бросить не бросил, но упустил на пол. С горем пополам выдавил слова:
— Рада вели-ит!
Стойка крепления потолочной балки ссунулась с места, нарушая целостность всей конструкции, позволяя блоку соскользнуть с направляющей. Большая, неровная каменюка сверху свалилась бабке прямо на голову. Почему-то померк всюду свет.
Отпустило! Дышать легко стало. Только правая рука болела, и нестерпимо саднило в груди. Превозмогая боль, спросил:
— Все живы?
Две пискли в один голос обозвались, подав голос:
— Да!
— Жива. — Бесцветно оповестила пленница.
Порывшись в рюкзаке, включил фонарь. Осветив черноту галереи, яркое пятно луча упер в лохмотья старухи. Из под неровных краев тяжелого груза, угадывались какие-то ошметки человеческой плоти, тряпки, темная лужа, скорей всего кровь натекла, да пара ног, они вот как раз уцелели. Песец котенку, больше…
— Надо так понимать, что наши до жертвенного камня добрались. — Сделал простой вывод Михаил. — Пора идти.
…Деда, собаку и обоих детей, на поверхность поднимали вдвоем. Ведьмочка затравленно наблюдала за тем, как все грузились в машину. Пока до нее дошкандыбали, семь потов сошло. Дед, не смотря на травму, был в превосходном настроении, рукой поманив Раису, негромко пообещал:
— Слушай старого, колдунья доморощенная. Запоминай, подумай и вывод сделай, а коль решишь жизнь свою по-людски наладить, чтоб муж был и дети по лавкам пищали, придешь ко мне. Помогу. А сейчас подставляй шею, ошейник сыму.
Глава одиннадцатая
Луна не обращает внимания на лай собаки
Учеба в школе перестала напрягать, просто вошел в ритм. С тех пор, как «весело» провел Новогодние каникулы, прошел месяц. Дед с загипсованной ногой отлеживался у телевизора, временно прекратив «прием» страждущих. Сам Каретников «грыз» науки, по субботам успевая посещать библиотеку института. Как ни странно, напряг исходил от школьной подруги и то, только в школе. В иное время, потуги «угнаться» за ним, потерпели с ее стороны фиаско. Людмила настырно пыталась лезть в его дела. Что поделать — лямур!