Например, доброе слово.
Дождавшись паузы в нескончаемом потоке верноподданнических причитаний и жалоб, я, наконец, двинул вперед свое "доброе слово".
— Князь, вы меня утомляете.
Аргутинский-Долгоруков, сбившись на полуслове, замолк и часто заморгал, явно не зная как поступить в такой ситуации. Что ж, внесем ясность.
— Возможно, вы, князь, еще не осознали, что собственно происходит. Это не допрос и я не следователь. При отстранении вас от командования, вам было выдвинуто ряд тяжелых обвинений. Но, возможно, возможно, — повторил я, подчеркивая это слово, — я не совсем разобрался в ситуации и не понял двигавших вами мотивов. Вывод о вашем участии в заговоре, возможно, строится на неверном предположении, что вы, князь, являетесь активным заговорщиком, замыслившим мятеж против своего Государя…
Полковник усиленно замотал головой, не решаясь, впрочем, перебивать Императора словами.
— …но ведь, могло и так случиться, что вы лишь втирались в доверие к мятежникам, собираясь, как и положено верному подданному, сообщить о заговоре и заговорщиках своему Государю. А в этом случае, ваша вина лишь в том, что вы не донесли о мятеже вовремя. Но ведь вы хотели, не так ли князь?
Тот замер, не решаясь сделать следующий шаг, и тоска в его глазах говорила без слов о том, что он прекрасно понимает всю отчаянность сложившегося положения. Придется замеревшую фигуру подтолкнуть, ибо некогда мне церемонии разводить. В конце концов, я тут не психоаналитик и оплата у меня не почасовая.
— Впрочем, вероятно у меня сложилось превратное мнение о ваших намерениях, и я зря потратил на вас время. А время Императора, это, мой дорогой князь, самое дорогое время на просторах нашей благословенной Империи. Так что удешевим процесс, ведь целая бригада следователей и прочих мастеров развязывать языки явно обойдется России значительно дешевле. Посему, прощайте, князь. Приятного вам допроса.
Я встал, но тут Аргутинский-Долгоруков буквально сполз на колени и затараторил, выпучив от ужаса глаза:
— Государь! Я все, все скажу, Государь! Ваше Императорское Величество, не велите казнить, я все что знаю — расскажу, никакую вину не утаю, все как есть скажу!
Усаживаюсь в кресло и устало гляжу на молящего полковника.
— Что ж, князь, вот вы и отняли еще минуту у самого занятого человека в России. Но я вам даю кредит еще на пять минут, за которые вы должны доказать, что ваши показания будут достаточно ценны, для того, чтобы я не пожалел о потраченном на вас времени…
* * *
ПЕТРОГРАД. ТАВРИЧЕСКИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь.