Пожалуй, главное чем отличается нынешняя ситуация от классической Февральской революции, так это наличием решимости у властей восстановить порядок не считаясь ни с потерями, ни с мнением кого бы то ни было. А вот в лагере оппонентов, честно говоря, я наблюдаю все ту же растерянность и такую же опаску взять ответственность на себя. По существу, в известной мне истории, Временный Комитет Государственной Думы точно так же, как и правительство князя Голицына или генералы Хабалов с Беляевым, никак не мог решиться на какие-либо действия из боязни ответственности, и лишь стечение обстоятельств просто бросило Родзянко и Керенскому власть в руки.
Ну, вот спрашивается, чем были заняты всю ночь господа в Таврическом дворце, о которых доложился Глобачев? Как в том анекдоте: "Что делал Рабинович до революции? Сидел и ждал. А после революции? Дождался и сел!"
* * *
ПЕТРОГРАД. ТАВРИЧЕСКИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. Ближе к утру.
Внезапно двери распахнулись, и в зал повалила вооруженная солдатская масса, которая быстро рассредоточивалась по помещению и брала присутствующих под прицел. Поднялась суматоха, Родзянко вскочил и перевернул стул, вскинувшийся было Гучков получил чувствительный тычок прикладом, а князь Львов почему-то поднял руки. Остальные замерли в различных позах глядя в черные дула трехлинеек и на острые трехгранные штыки, уставившиеся им прямо в лица.
Ошеломленные и замершие члены "нового демократического правительства" и участники ВКГД, во внезапно наступившей тишине, с ужасом слушали мерно звучащие шаги идущего по коридору невидимого пока, но явно уверенного в себе человека.
С некоторым облегчением присутствующие увидели, что это вовсе не Михаил (а почему-то ожидали именно его), а всего лишь генерал. Тот спокойно прошел к столу, поднял стул и уселся за стол на председательское место. Затем он снял перчатки и, бросив их на стол, спокойно заявил:
— Господа, я генерал-майор Свиты Тимановский, командир Собственного Его Императорского Величества Георгиевского полка. Имею предписание на арест всех присутствующих в Таврическом дворце и, в особенности, в данном помещении. Настоятельно рекомендую вам не делать глупостей, поскольку мои люди имеют приказ стрелять на поражение при малейшей попытке сопротивления или бегства.
— Но позвольте… — проблеял князь Львов.
— Не позволю. — Тимановский сделал знак, и в лицо князю уставилось не менее десятка стволов. — Вопросы вы здесь задавать не будете. Скажу больше, вопросов не буду задавать даже я. Вопросы будет вам задавать особая следственная комиссия. И думаю, вопросов у нее к вам будет очень много. А поскольку речь идет об обвинении в государственной измене, да еще и во время войны, то вам придется очень сильно постараться, для того чтобы просто остаться в живых. Так-то, господа.