А Ришар Моро предположительно подходящий человек. Есть в нем некое двойное дно, недосказанность.
— Лорд Моро, — Чарли Фланнаган, стараясь не повышать голоса, с опаской выглядывая из-за двери курительной комнаты, позвал проходящего по коридору бельгийца, — у меня есть нечто, что вас заинтересует.
— Это вы мне? — Учитель огляделся вокруг, чтобы убедиться, ему ли адресовано такое предложение, и, насвистывая, вошел внутрь. Закашлялся от табачного запаха, которым пропиталось все в комнате.
Ришар никак не мог понять человеческую привычку гробить свое здоровье. Но больше поражало стремление облекать отсроченное самоубийство в самые привлекательные одежки: это модно, стильно, мужественно, женственно, сигареты с вишневым запахом более безвредные и прочая чушь.
Фланнаган закрыл дверь и чихнул. Он был равнодушен к табаку и выпивке, кроме опиума его ничего не интересовало.
— Так… Вот такие дела… Вам, значит, Оливия понравилась? — Чарли мямлил, потирал руки, нервничал и никак не мог решиться на продажу нескольких фотокарточек, которые словно жгли карман.
— Может, понравилась, а может, и нет. — Ришар в открытую наблюдал за маленьким щуплым мужичонкой. Так энтомолог рассматривает редкого таракана, внезапно оказавшегося в обеденном супе: брезгливо, но что поделать, работа такая.
— Я вот к вам… Вы, конечно, человек занятой… Времени у вас немного, да я и…
— Давайте скорее к делу. — Бельгиец закатил глаза и тяжело вздохнул. — Что вам нужно?
Чарли полез в карман, вытащил несколько картонок, судорожно сжал их, неосторожно помяв, и выдохнул.
— Сколько вы хотите за них? — Глаза Моро сверкнули, Фланнаган на всякий случай отпрянул со своим «сокровищем»:
— Но-но-но! Сначала деньги, а потом фото!
— И сколько же вы хотите?
— Не много. — Мужичонка вытер вспотевший лоб. — Я и еще достать могу, — проблеял он, мелкими шажками отступая от медленно идущего на него, огромного, как скала, лорда Моро.
— Какие интересные у вас фотокарточки, Чарльз Генри Фланнаган. — Ровный глубокий голос морозом окатил человечка с ног до головы, заставил шевелиться редкие волосы на макушке. В горле пересохло. Язык, казалось, вот-вот треснет. Душу продать бы за каплю влаги! — Вы отдадите мне их. Сейчас. А душу оставьте себе.
Чарли уперся спиной в стену, позвоночником почувствовал углы и холод гипсового барельефа. А над ним уже нависли и прошептали, оставляя на коже след инея:
— Я ведь знаю ваш маленький секрет, мон шер…
— Что вы хотите? — проблеял мужичонка, со всех сил удерживаясь, чтобы не начать чесать ужасно зудевшую лопатку.