В начале лета к власти в Венеции пришел Андреа Гритти, ветеран войны Камбрейской лиги, тот самый дож, который согласился помочь Лойоле. Война показалась ему делом невыгодным. Он начал переговоры с императором и 29 июля подписал Вормсский договор, после которого в Венецианской республике воцарился мир.
Еще одно глубокое разочарование Франциску I доставил его бывший коннетабль, герцог Карл де Бурбон III, пользовавшийся большой популярностью и влиянием при предыдущем короле Франции, Людовике XII. Бурбон имел выдающийся талант полководца, но при дворе Франциска ему не нашлось достойного места. У него отняли титул коннетабля, а также все права и владения. Говорили, будто Бурбон пострадал потому, что отверг любовь королевы-вдовы.
Как бы там ни было, гордый и прославленный герцог не собирался довольствоваться жалким прозябанием в провинции. Он изменил королю, предавшему его, и заручился поддержкой злейших врагов Франциска — Карла V и Генриха VIII Английского, предложив им, соответственно, свою помощь.
Королю Франции пришлось несладко. Император Карл вторгся в его страну с юга, через Пиренеи. Французы отчаянно сопротивлялись, но на помощь имперским войскам уже двигалась огромная английская армия под предводительством герцога Суффолка.
Тогда Франциск I, лично встав во главе сорокатысячного войска, двинулся в Италию. Ему удалось вступить в Милан и назначить там своего губернатора, генерала Луи де ла Тремуйля. Далее он двинулся к Павии, но в декабре 1523 года в Генуе уже высадились испанские войска, и в Италии началась страшная неразбериха, поскольку политически активное население металось между профранцузской и прогабсбургской фракциями.
В такой обстановке Лойола возвращался на родину. Он шел в Геную. Путь его несколько раз пересекал линию фронта. Кругом попадались разоренные сгоревшие дома и многочисленные патрули, видевшие шпиона в каждом прохожем.
Деньги, подаренные венецианским благодетелем, Иньиго потратил почти сразу, и вовсе не на путевые расходы. Проходя через Феррару, он посетил церковь. И когда совершал «благоговейное поклонение, один нищий попросил у него милостыню».
После этого нищего к Лойоле выстроилась целая очередь нуждающихся. Его одежда уж точно не могла ассоциироваться с богатством. Вероятно, людей привлек свет в глазах паломника, на который обратила внимание Исабель Росер, а возможно, видя, как легко незнакомец расстается с деньгами, все побирушки округи поспешили урвать свою долю удачи. Так и видится странная картина: под церковными сводами один оборванец раздает деньги другим. Когда кончилась мелочь, в ход пошли деньги покрупнее — а нищие все подходили и подходили, пока не забрали все до последней монеты. Неизвестно, что в этот момент чувствовал Иньиго. Вспоминая его прежние метания, описанные в «Автобиографии», можно предположить: он снова пытался вылечиться от недостатка веры и лишить себя последней, совсем небольшой, материальной опоры, дабы полностью оказаться в руках Божиих.