Следует упомянуть об общем умонастроении образованной части Европы тех лет. Практически во всех ученых кружках говорили о назревшей реформе Церкви, о возрождении благочестия и моральном облике духовенства. Еще не забылись великосветские развлечения папы Льва X, более подобающие земному властителю, чем главе Святого престола. А главное, повсюду поднимались ростки протестантизма, угрожая снести старый привычный миропорядок.
В студенческих кругах эти актуальные темы обсуждались особенно остро, и наибольшим авторитетом студенчества пользовался Дезидерий Эразм Роттердамский, философ, блестяще образованный гуманист, собеседник королей и самый свободный человек того времени.
Переписываться с ним почитали за высокую честь для себя самые знатные фамилии Европы, а папа Юлий II лично разрешил ему вести образ жизни и одеваться в такую одежду, какие приняты в странах, где Эразм будет пребывать, несмотря на то что Эразм был монахом. Ни один ученый муж до Эразма при жизни не пользовался такой удивительной популярностью и почтением. Его богословские трактаты, сатирические памфлеты и ученые штудии вызывали живейший интерес, их обсуждали в самых разных городах, переводили на национальные языки. Обожали его труды и в доме Исабель Росер, благодетельницы Лойолы.
По словам свидетелей, еще в Барселоне друзья весьма рекомендовали Иньиго «Оружие христианского воина», решив, что по духу оно окажется близким суровому проповеднику. В самом деле, многие положения этой книги как будто повторяли слова и мысли Лойолы, но на ином, более глубоком уровне. Это как раз неудивительно: слишком велика разница между профессором богословия Кембриджского университета и бывшим солдатом, едва освоившим латынь, а всю свою богословскую мудрость почерпнувшим из опыта паломнической жизни, откровений и нескольких прочитанных житий. Интересно другое: едва начав читать книгу Эразма, Иньиго быстро и решительно отложил ее. Объяснил он свое отторжение просто: этот опус охлаждает его набожность. То есть при своей тогдашней необразованности Лойола смог различить враждебную ему гуманистическую философию с первых строк, несмотря на некоторую общность свою с Эразмом. Это поступок наглядно показывает его характер, самобытный и крайне упрямый. Поставить своей целью восполнение пробелов в образовании — и отказаться прочитать текст того, к кому самые передовые люди относились с большим воодушевлением! Даже архиепископ Толедо, дон Альфонсо де Фонсека, в те годы считался открытым сторонником гуманистического движения.
Да, Лойола имел взгляды, далекие от тогдашней «актуальности». Со своими рыцарскими идеалами он выглядел в университетской среде по меньшей мере странно, и тем не менее именно среди студентов он находил самых верных последователей.