‒ Ты что, на глаз определил?
‒ Естественно. Я помогаю в хранилище, разбираю вещи, ‒ напоминает Эни. ‒ Пока не посетим лавки в городе, придется довольствоваться этим. Давай под тебя подгоню?
‒ Правда?
Не успеваю толком офигеть, а мой сосед уже вовсю трудится. Его набор с нитками, иголками и всякой дребеденью, к слову, намного лучше моего. Тонкие пальцы мелькают в воздухе с невиданной скоростью. В ход идут ножницы. В воздух взлетают какие-то клочки.
А мне уже больно округлять глаза — и так уже два праздничных блюдца, а сама я только и делаю что ресничками хлоп-хлоп.
Эй, псс… у меня тут под бочком рукодельница припрятана. Всем срочно завидовать.
Спустя минут десять примеряю совершенно новые брюки. От прежних в них мало что осталось. Разве что цвет. Вырезы по бокам прикрыты полосками ткани, а широкий пояс облегает талию. Все тютелька в тютельку. Узкие и удобные, как мне и нравится. Придерживаю края сорочки и блейзера, чтобы вдоволь полюбоваться обновкой в зеркале, которое специально ради этой цели притащил для меня Эни.
Хорошая из него выйдет женушка. С такими талантами и характером он достоин самого лучшего парня! Щас совсем от такого обращения подобрею и возьмусь отгонять от него всяких плохишей.
Поворачиваюсь к Эни, чтобы от души поблагодарить его, как вдруг ощущаю жжение на плече. И в следующее мгновение скрипучий голос вещает:
— Красотуля, почеши мой маленький унылый смайлик.
Глава 33. Родинка и революция
Оглядываюсь. Жжение проходит, но настороженность никуда не девается.
‒ Я бы не рекомендовала чесать чужие смайлики, ‒ щедро делюсь мнением, так и не отыскав обладателя голоса. ‒ Только если после длительного и продуктивного общения.
‒ А по мне заметно, что я рвусь? ‒ любопытствует Эни.
Он тоже озадаченно осматривается, поэтому делаю вывод, что субъект, выдвинувший крайне заманчивое требование, ‒ не житель этих райских садов.
‒ Эгей! Кто здесь? ‒ спрашиваю напрямую, чтобы не терять время.
‒ Здесь я, красотуля.
Глаза внезапно улавливают свет, исходящий откуда-то снизу. Эни тоже замечает сияние.
Едва ли не бегом возвращаюсь к зеркалу и вижу выглядывающую из-за лацкана блейзера рожицу, смутно напоминающую те, из которых была сплетена сеть того дурацкого сдерживающего барьера. Контуры мордуленции черные, сама она вытянута идеальным овалом, и только по краям ухмыляющегося рта наметились выпуклости. И этот деформированный «смайлик» торчит на моей коже чуть ниже левой ключицы, словно подсвеченный знак Бэтмена в темных небесах.
Внезапно контуры предполагаемого рта мордуленции приходят в движение. Уголки тянутся вверх, создавая воистину огромную ухмылку — практически на весь лицевой овал.