Чистяков вновь засмеялся.
— Ну и рожа у тебя, не обижайся. Может лекарство для снятия стресса?
— Ну уж нет! Мне от бухалова головная боль по утру и повышенное давление — здоровье не то. Вот молодым мог маленькую водки из горла опустошить и вперёд. Давай думать что дальше. Лично я почти ничего не помню, лишь отрывочные фрагменты Серебряков-Соболев-Чистяков.
Опять смех Николая Фёдоровича:
— Завязывай смешить! Как пил "малька" он помнит, как вербовал уголовника и возил взрывчатку — не помнит. А Серебряков? А наши пересечения? Что, эффект отложенной памяти?
Чистяков вдруг споткнулся и перестал улыбаться. Сквозь Дмитрия Сергеевича вглядывался куда-то вдаль учёный, одетый в деловой костюм от Армани. Затем начальник лаборатории, взял со стола Parker Premier цены немеренной, извлёк из ящика стола чернильный картридж и стал его менять. Петрушевский заворожённо наблюдал за ловкими манипуляциями начальника и ждал продолжения. Наконец, ручка готова к работе, Чистяков встряхнулся от своих мыслей и закончил.
— Мы, Дима используем свой мозг якобы на пять процентов и если повлиять на клетки, то откроется бездна. Это давно доказанный нейромиф. Призвание науки — выработать и систематизировать объективные знания о действительности. Но порой, выполняя свою миссию, учёные сталкиваются с непониманием. Выхваченные из контекста гипотезы, доказательства и факты превращаются в мифы. Но! Учёные никогда не пользовались нашим опытом, я имею ввиду моим и Соболева, возвращения человека в изменённое временное поле, где предыдущие события стираются матрицей времени взамен на новые. Мы с тобой давным-давно повлияли на события и по логике вещей, обязаны помнить что там произошло. Первое: ты разоблачил планы коварного Соболева во имя моих гуманных мер к предотвращению смерти пусть и негодяя, но человека. С другой стороны, зло с твоей подачи, будет наказано. А как, мы можем только предполагать, следовательно и помнить не обязаны. На сегодня смело утверждаю, что наш план состоялся. Вот он — я и вот он — ты! Ясно?
$$$
Дима курил на лестнице, когда к нему торопливо вышел, разминая в пальцах папиросу, дядя.
— Дима, тебя к телефону, какой-то Николай Трофимович.
— Спасибо, бегу.
Виктор Ильич Петрушевский получил контузию в 1944 году. Был списан по чистой. После войны оформил инвалидность и ветеранскую надбавку. Пока Дима шёл к телефонной трубке аккуратно положенной на полочку рядом с телефонной книжкой, успел вспомнить, как не так давно всей семьёй отмечали сорокапятилетие родственника. Подумалось, ещё не старый, а сколько пережил.