— Слава Богу, — с полной искренностью проговорил Алексей, бурно радуясь обретаемой власти над языком. — Похоже, выкаба-рали… выкарабли… — махнул рукой: — В общем, вы спасли меня, Аля…
В салоне зажегся тусклый желтый свет, и он увидел ее строгое бледное лицо.
— Да, — мрачно ответила она. — Выкарабкались. Весь вечер вас искала по всему поселку. Хотела уже полицию звать. Берег залива — это было последнее возможное место. Чуть от страха здесь, простите, не сдохла. А вы, кажется, считаете, что это тоже входит в обязанности личного секретаря…
Алексей виновато покрывал поцелуями ее руку и лепетал, как во сне:
— Никогда больше… Никогда… Больше никогда…
И тогда ее прощающая рука мягко перевернулась узкой ладонью вверх.
Он очнулся от звука далеких голосов. Да, он был у себя в постели, абсолютно голый, под тонким шерстяным одеялом, как привык… Но откуда доносились слова — снизу? Из сада? Из-за стены? Он почти уверен был, что голоса — женские, только что-то словно вибрировало и подвывало в голове, завихряясь в ушных раковинах, — никак не получалось уверенностью определить, разговаривает ли с кем-то Аля или, может, просто громко работает телевизор… Его мучительно настороженным ушам удавалось разобрать только отдельные фразы: «Почти два месяца… торчим… Им-им-им-у-у-у… У-уже почти неделю под себя… А-а-а-а-е-е… Пе-ерестаралась, дура… Ра-ра-ра-ра-и-и… Говори-ила тебе… Что делать бу-удем… Бу-у-у-у… И-и-и… Лишь бы прочита-а-ать не смог… Ок-ок-ок-о-о-о… Во-от околеет — что тогда-а…». Он разом стряхнул с себя тягучий липкий кошмар и сел с протяжным криком:
— Аля-а!!!
Частые женские шаги почти тотчас легко застучали по лестнице вверх, и Алексей поразился — как это можно по шагам определить, что у идущего маленький размер ноги, причем понять это не по тяжести, а по качеству шага. Через полминуты она уже стояла у его кровати — бледненькая, с распущенными волосами, в простом светлом трикотажном платьице — взволнованная, впервые даже не пытающаяся придать себе спокойный корректный вид.
— Очнулись?! — почти выкрикнула Аля.
Вопрос несколько озадачил Алексея, потому что о своем вчерашнем приключении он имел воспоминания очень смутные и отрывистые — так, залив, камни, фляжка с коньяком, мечущийся в темноте неприятно белый луч фонаря… Значит, все-таки опять перебрал, да еще, наверно, и на голодный желудок — завтракал ли, обедал ли — Бог весть… Но что пил — это точно… Да, верно, гулял и прихлебывал, а потом завалился где-то средь камней и задрых — стыдоба какая…
— Да, я вчера… кажется… немножко… — стыдливо признал он; стыдливо — да не очень: он — мужчина, имеет право, ничего особенного, в конце концов. — Вам, наверное, повозиться… со мной пришлось, да?..