Сол смотрела на него ласковыми глазами, в которых светилось сочувствие.
— Думаю, на такие вопросы каждый должен ответить сам.
— Ну вот. Я так и думал. Все так говорят.
— Но…
— Есть какое-то «но»?
Она кивнула и опустила взгляд на чашку.
— Я могу поделиться с вами личными откровениями. Когда проживешь такую долгую жизнь, начинаешь понимать, что буддисты в чем-то были правы. Все меняется. Ничто не вечно. Даже Бог. Мать говорила, что Господь пребудет всегда, но мода на Иисуса и его папу постепенно сошла на нет. Во всяком случае, я так считала, когда была юной тысячелетней девчонкой. Мне нравилось бунтовать. — Сол подмигнула ему. — Бог остался в прошлом, как суеверный пережиток тех времен, когда огонь считался за колдовство. Но прошли века, а мы по-прежнему что-то ищем. Я вижу это в глазах людей, слышу в их голосах. Мы больше не зовем это Богом, но суть неизменна. Потребность осталась с нами, такая же естественная, как потребность в пище, воде и сексе. — Сол улыбнулась. — Даже после вмешательства ИСВ, даже когда ученые избавили нас от страстей, мы все равно мечтаем о духовной близости с другими людьми. Мы переросли истории о колдовстве и демонах, но тоска по неведомому мучит нас, как и прежде. Люди не могут понять, чего им не хватает, слово «бог» давно потеряло смысл. Оно означает какого-то всемогущего и всеведущего старика, который судит каждого за его грехи. Но я думаю, что Бог — нечто совсем иное, как гром и молнии — это не гнев Тора. Мы по-прежнему чувствуем странную силу, которая вмешивается в наши жизни, и отчаянно тянемся к ней, зная, что там скрываются все ответы.
— И что же, по-вашему, Бог?
— Не знаю.
— Серьезно? Собираетесь остановиться на самом интересном месте? Бросьте. У вас ведь наверняка есть какая-нибудь теория.
Снова улыбка.
— Да, есть.
— Не поделитесь?
Она села поудобнее, выпрямилась, расправила складки на юбке.
— Эта теория сейчас не пользуется особой популярностью.
— И почему мне кажется, что вас это не беспокоит?
Улыбка стала шире.
— Я уже говорила, что вы мне нравитесь, Эллис Роджерс? — Сол допила остатки чая. — Вы правы. В этом и состоит основное преимущество моего возраста. Живется очень одиноко и часто приходится скучать, но тебе совершенно до ультразвука то, что могут подумать другие.
— Тогда рассказывайте. Что же такое Бог?
— Будущее.
Эллис посмотрел на нее с удивлением.
— Люди всегда мечтали о чем-то. Объединив усилия, человечество обычно добивалось желаемого. Мы слабы, будто мыши, но сумели покорить планету и отправиться к звездам. Мы больше не страдаем от голода и ненастья. Мы прекратили войны и победили смерть. Но одна базовая потребность остается неудовлетворенной — это жажда божественного, тоска по духовной жизни. Бог всегда был недостижим. Но что, если раньше это было невозможно? Что, если мы грезили, словно гусеницы, которые видят сны о полете? Что, если мы предвидели свое будущее — и эта отчаянная тоска превратилась в бестелесный голод, непостижимую жажду чего-то большего? Мать всегда повторяла, что искорка Бога живет в каждом человеке. Она ведет нас по жизни и не позволяет причинять ближним боль. Думаю, мама была права. Каждый из нас — надежный сосуд для бесценного сокровища, но это сокровище томится в неволе и одиночестве. — Сол подалась вперед, склонившись над чашкой. — Что, если Бог — это просто человечество, слившееся воедино?