— Аааааа… — рвал нервы сердитый и грозный рык царя зверей, повелителя джунглей.
— Дан-дан-дан-дан-дан-дан… — отбойно долбила, забивая бетонные сваи, старая-престарая ударная установка.
Они найдут тебя, сожрут мечты.
Для них неважно всё, им наплевать кто ты…
Загонят в гроб, задавят страх
Ведь ты — никто. И звать никак…
Вокалист во всю силу легких, с искаженным от страсти лицом, вдавив микрофон в губы, извещал страшное предзнаменование, идущее со стороны сил зла. (Огромным, мрачным злом, нависшим над душами музыкантов, было всё остальное человечество! Оно смердело и гнило. Оно жило неправильно, переваривая, растворяя в себе людские страсти и пороки. И с этим надо было без промедления бороться, хотя бы потому, что жизнь уж слишком коротка.)
На высоких тонах истошно подвывали, визжали, рыдали, заходились в экстазе две электрогитары. От обоих гитаристов исходил животный магнетизм, когда они пели, играли или просто двигались по сцене: Один из исполнителей дергался так, как будто это не его гитара, а он подключен к розетке. Второй наоборот стоял скованно, опустив голову, неподвижно, с напряженными плечами. Кистью правой руки он изредка делал резкие вращательные движения, как будто садист вытягивал жилы из своего инструмента или выдирал из него его электрическое сердце.
Обнажённый по пояс барабанщик с отстранённой улыбкой на лице, безумно, словно это последняя мелодия в его жизни, с дикой силой лупасил по барабанам и тарелкам…
Порочен мир подобно венам переплетением дорог
Он лжив, коварен и безудержно жесток…
Умерли последние слова роковой песни. Затихли, канув в небытие грохот, топот, гул раздолбанных колонок. Музыканты закончили играть. Они торжественно застыли, вслушиваясь в напряженную, зловещую тишину мироздания. Темный багрянец подсветки едва сочился из-за кулис.
Голова исполнителя конвульсивно дернулась. Губы скривились сначала в одну сторону, потом в другую. Выглядел он кошмарно: Обтягивающая лицо серая кожа. Запавшие темные глаза. Вокруг длинных худых ног болтались поношенные джинсы. На тощем теле висела раскрытая безрукавка черного цвета. Дополняли портрет "трубочиста" стоптанные туфли фабрики "Скороход". В немом прощании с миром зла, он вытянул руку вверх с зажатой "козой".
— Хей, парни! — один из гитаристов, лица, которого не было видно за двумя свисающими потоками длинных волос, наконец-то ожил. Вскинул руки, с пальцами обмотанными синей изолентой и заорал во весь голос. — Это было нечто! Ва-у!!!
— Дан-дан-дадан-тунс, — барабанщик победно заколотил в барабаны, поддерживая его слова.