Костенко смело развернулся, и лбом прислонился к дулу. Испуг, сковав сердце ледяными цепями, полностью завладел Васильковым. Сильнее сжав шершавую рукоять пистолета, Васильков крепче придавил дуло ко лбу Костенко, от чего тот поморщился:
— Ну, давай, пидор. Стреляй, — оскалился Костенко. — Если ты этого не сделаешь, я тебя так отодру, что не встанешь. А потом тебя трахнет ствол, и когда он спустит, в твоих кишках появится дыра!
— Ты что, во мне сомневаешься?! — крикнул Васильков, брызгая слюной, и поддавшись вспышке возникшей злости.
Впервые за многие годы Васильков не был парализован ужасом, будучи способным что-то сделать, и стало ясно — такую возможность упускать нельзя. Впервые он предпринимал активные действия, но самоуверенный Костенко не разглядел угрозы, все так же относясь к Василькову с презрительным снисхождением. Костенко схватил пистолет за дуло, с силой дернул его на себя, оружие выскользнуло из рук Василькова. Костенко выжидать не стал, ударив каптера рукояткой в лоб.
Перед глазами посыпались искры, а мозг кольнуло неприятной болевой вспышкой. Мощь удара выбила Василькова из равновесия, и он чуть не упал, врезавшись в шкафчики и сильно ударившись о дерево лопатками. Столкновение вытолкнуло воздух из легких. Сразу же стало обидно, ведь когда Васильков брал пистолет, то имел твердое намерение выстрелить, но не смог, в очередной раз. Как сквозь слой ваты слышался крик Костенко:
— Пидрила беспомощная! Да тебя даже трахать стремно уже! Настолько ты меня бесишь!
Все, или ничего. Или ты, или тебя. Третьего в данной ситуации просто не было, и наконец-то, за годы издевательств, Васильков смог осознать этот факт. Свирепо закричав, Васильков использовал злость, копившуюся в нем все эти годы, оттолкнулся от шкафчиков, на ходу схватил ручку, которой заполнял вахтенный журнал, и воткнул ее в шею оторопевшему от удивления Костенко.
Попадание пришлось в артерию, потому оттуда тут же стала брызгать кровь, пульсируя в такт ударам сердца. Шокированный Костенко расширил глаза от ужаса, пытаясь выговорить: «Вызывай медиков», и, схватившись за шею, чувствовал приближающуюся смерть. Но Васильков только начал акт возмездия. С грохотом пистолет свалился на пол, и Васильков, не давая противнику опомниться, схватил оружие, а затем ударил по ручке, торчавшей из шеи Костенко.
Та вошла внутрь еще глубже, заставив Костенко захрипеть от боли. Васильков схватил его за воротник, почувствовав брызгавшую на ладонь кровь, и швырнул на пол, как тряпичного. Оседлав Костенко, Васильков сдавил ему коленями бока. Сначала каптер хотел гуманно разделаться со своим обидчиком, но как только вспомнились все поступки Костенко, от гуманности не осталось и следа.