— Нет! — на глазах старушки проступили слёзы. Она повернулась к толпе. — Мы рождены свободными людьми, — всхлипнула она, — равными друг перед другом! Нас не должны держать тут, и пасти, как скот! Понимаете?! Военные должны служить и защищать, а не пресмыкаться перед богатеями, и убивать невинных! Там людоеды в городе! Там ненормальные в городе! Там ненормальные! Вот по ним надо стрелять!
— Вас никто не собирается убивать, — крикнули из толпы. — Если вы не будете нарушать правил!
— Она права! — из толпы шагнул крепкий мужчина в сером камуфляже. — Меня чуть знакомый, вернувшийся из патруля, не сожрал! Он на проспекте Шурыгина с пацанами задержал дебила, так тот его за плечо укусил! Потом сам психованный стал, и пришел с проломленной башкой! Уходить из города надо, но не так тупо! Не нужно под пули лезть!
— Нет! — топнула ногой старушка. — Нет, и нет! — она повернулась к стене, стиснув кулаки. — Это мой город! Я в нём родилась! И если я не могу выехать по этой дороге, как и въехать, то лучше вообще не жить! Немедленно откройте!
Сначала она сделала неуверенный шаг вперед, и бойцы тут же лязгнули автоматами. Нацелились те, кто мешкал. Старушка смогла преодолеть заполняющий ее душу холодный ужас, и смело зашагала вперед.
— Остановитесь! Хватит! Или я… — продолжил Барыгин.
— Огонь! Открыть огонь, сука! Или мы сейчас вас самих расстреляем! — снова стала надрываться рация голосом командира.
Барыгину впервые приходилось стрелять по человеку. Он онемел от страха, видя в разрезе мушки центр массы пожилой женщины, и через силу заставил себя надавить на спуск. Ряд автоматных очередей разорвал устоявшуюся тишину, автомат дернулся, больно ударив в плечо, и старушку моментально сбило с ног врезавшимися в ее торс пулями. Она вскрикнула, повалившись на спину, и под ней стала быстро расползаться лужица крови.
Одна из пуль попала в голову, поразив мозг, и подарив старушке безболезненную смерть. Пуля прошла навылет.
В толпе кто-то завизжал. Наступила гнетущая, давящая тишина, и Барыгину резко стало не по себе. Мужчины внизу подняли на военных разгневанные взгляды, и реакция толпы обманула бы ожидания любого здравомыслящего человека, а такими на стене были все, без исключения.
— Убить мразей! Ай-да! На ворота! Гасите всех! — крикнул кто-то разъяренно.
— Идиоты, — сдавленно прошептал Барыгин. К горлу подступил ком. — Это же самоубийство! Идите домой! Идиоты! — он сорвался на крик, крепко сдавив автомат. — Домой!
Ему было страшно не за себя. Ограждение было невозможно взять пешим штурмом, не имея лестниц, крюков-кошек, и тяжелого осадного вооружения. Если толпа сейчас попрет на стену, то это будет кровавое побоище, и отнюдь не в пользу гражданских. По толпе прошлась волна возмущений. Женщины отступили назад, а многочисленные мужчины полезли в машины, доставая лежавшее в бардачках травматическое и боевое оружие. Остальные, с разъяренными воплями бросились к стене, по пути поднимая камни, бутылки, и любые тяжелые предметы, которые попадались под руку.