Я приготовилась к тому, что перед глазами вновь появится образ Дэвида. Я желала бы не думать о нем каждое утро и не мечтать по ночам. Я хотела бы, чтобы воспоминания об этом человеке исчезли так же, как он исчез из моей жизни. Три месяца. Три месяца с тех пор, как я сбежала из его квартиры тем утром. Внутри все затрепетало, когда я вспомнила детали, которые, несмотря на долгий срок, были все еще свежи в памяти. И каждый раз, когда эти воспоминания приходили ко мне, я старалась немедленно избавиться от них.
— Что ж, я должен пойти на вечеринку. — Голос Билла проник в мои мысли. — Ты же знаешь, как долго моя сестра может дуться.
— Конечно, иди, дорогой. — Мой голос звучал натянуто и неестественно, но, к счастью, Билл не заметил. — Вечером я упаковала видеоигру для Джимми, она на кухонном столе.
— Спасибо. Я принесу для тебя кусочек торта.
Когда я не ответила, Билл поднялся и вышел из комнаты. Услышав вскоре, как хлопнула входная дверь, я с облегчением выдохнула.
Часы тянулись медленно, напоминая мне резиновую ленту, что никак не могла лопнуть. В лучшие дни я просыпалась в блаженном онемении. “Сегодня был не такой день”, — думала я, вытаскивая себя из кровати.
Одевшись достаточно консервативно для уикенда, я тщательно наложила косметику и не менее тщательно уложила свои золотисто-каштановые кудри. Внутри я вся будто состояла из трещин и изъянов, но ни в коем случае я не позволю им выйти на поверхность.
В течение часа я добралась до метро. Я находила утешение в том, что все происходящие за окном поезда превратилось для меня в одно размытое пятно. Громкий визг ребенка вывел меня из транса. Напротив меня молодой человек отчитывал двоих детишек ясельного возраста, пока его жена укачивала ребенка на коленях. Вокруг них царили хаос и беспорядок, но при этом в глазах жены читались абсолютные любовь и обожание. Женщина глупо улыбалась, наблюдая, как ее муж увернулся от струи яблочного сока. Я отвела глаза, нервно теребя застежку сумочки.
Наутро, после нашей ночи с Дэвидом, я еще долго плакала у стены здания, где находилась его квартира. Мне было все равно: вверх-вниз, вправо-влево, любовь или отчаяние. Но я заперла свои чувства настолько глубоко, что при каждом движении словно ощущала сковывающие меня цепи. Когда Билл вернулся из поездки, я оказала ему самый радушный прием, на который только была способна в тот момент. Но я не могла смотреть ему в глаза и не могла притворяться, что желаю его прикосновений. И если уж раньше Билл никогда не мог понять мои едва уловимые сигналы, то сейчас я сделала это для него практически невозможным.